Отправлено: 12.05.13 08:28. Заголовок: Торговое право

Торговое право

Как и для феодального и манориального права, для торгового права периодом решающих перемен был конец XI и XII в. Именно тогда сформировались основные понятия и институты западного торгового права нового времени — "lex mercatona", а что еще важнее, именно тогда торговое право на Западе впервые стало рассматриваться как интегрированная, развивающаяся система, корпус, организм права.

Перемены в торговом праве были еще более разительны, чем перемены в праве феодальном и манориальном. Неформальные, подчиненные обычному праву феодальные и манориальные отношения были широко распространены в IX—X вв., хотя тогда они были лишены систематического правового выражения, торговые же отношения с самой эпохи упадка Римской империи существовали в очень ограниченном масштабе.

Конечно, торговля никогда не вымирала совсем Странствующие купцы продолжали торговать некоторыми сельскохозяйственными продуктами, эти же купцы покупали и продавали мелкие предметы роскоши и изделия местных ремесленников. Существовали и ярмарки, и рынки, хотя они были не очень широко распространены, а с римских времен остались некоторые города, особенно портовые. И все же империя франков в противоположность Римской была не средиземноморской цивилизацией с обильной морской торговлей, а экономической системой, привязанной к земле. По выражению Анри Пиренна, империя франков была "закупорена" со всех сторон скандинавами, арабами, мадьярами, славянами.

Опять же в отличие от Римской империи западная экономика между VI и X вв. опиралась не на тысячи городов, а на сотню тысяч деревень и маноров. В 1000 г. всего пара десятков городов Западной Европы насчитывала более нескольких тысяч жителей, и только в Венеции и Лондоне жили более десяти тысяч людей. (Для сравнения, население Константинополя равнялось сотням тысяч, а может быть, и миллиону жителей.)

Затем в XI—XII вв. произошло резкое расширение сельскохозяйственного производства, это время было отмечено впечатляющим ростом числа и размеров городов. Одновременно возник новый класс профессиональных торговцев, которые осуществляли крупномасштабные коммерческие операции в городах и сельской местности. Новая совокупность торгового права была разработана для удовлетворения потребностей прежде всего этого нового купеческого сословия.

Хотя расцвет торговли и развитие торгового права были тесно связаны с подъемом городов и развитием городского права, они имели и важный отдельный аспект. Расширение торговли в сельской местности было первоначально результатом "сельскохозяйственной революции", а не "городской". Действительно, рост сельского хозяйства был сам по себе предпосылкой роста городов. Этот факт имеет значение для социальной и экономической теории, потому что он опровергает представления той школы, которая считает, что сельскохозяйственные отношения сами по себе статичны, а развитие торговли может быть привнесено в аграрное общество извне.

Важен этот факт и для социальной и экономической историографии, потому что опровергает представления той школы, которая считает, что на Западе "капиталистическая эпоха" следовала по времени за "феодальной". В действительности в XI—XII столетиях широкая торговля сосуществовала с манориальным способом производства и феодальными социальными и политическими отношениями. Новая система торгового права — капиталистическое право — существовала на Западе одновременно с системами феодального и манориального права.

Даже если отвлечься от этих историографических и теоретических выводов, развитие западного торгового права в XI—XII вв. следует рассматривать в контексте торговли в сельской местности, а не только торговли в городах. Английские купцы, например, живя в сельской местности, покупали с маноров шерсть и продавали ее фламандским торговцам, а те уже распродавали ее во Фландрии сельским прядильщикам и ткачам; прядильщики и ткачи обрабатывали шерсть в своих домашних хозяйствах, а потом фламандские купцы продавали готовые ткани на международных ярмарках в Англии.

Такая торговля, игравшая важную роль в экономике Северной Европы с XI по XV в., регулировалась общей совокупностью европейского права — торговым правом, которое регулировало также междугородную и заморскую торговлю, например, продажу стекла из Кельна в Париж, кожаных изделий или ковкого железа из Флоренции в Бари, восточных пряностей или марокканского зерна через какое-нибудь совместное предприятие генуэзских купцов лондонским торговцам. Торговое право регулировало не только продажу в строгом смысле, но и другие аспекты коммерческих сделок, включая перевозку, страхование и финансирование.

Возникновение сословия купцов было необходимой предпосылкой развития нового торгового права. До XI в. торговец был в Западной Европе довольно одинокой фигурой. Между Востоком и Западом путешествовали морем и сушей только отдельные еврейские, сирийские и греческие купцы. Местные западные торговцы были по большей части странствующими коробейниками, ходившие от одного города, деревни или манора к другому. Непрофессионалы тоже торговали: маноры, монастыри или деревни (например, рыбацкие) засылали своих представителей в разные районы Европы, чтобы те продавали их продукцию.

Глубокие изменения в сельском хозяйстве в XI—XII вв. создали и возможность, и необходимость быстрого роста торгового сословия. Появились большие излишки сельскохозяйственной продукции, которые надо было продать. Одновременно произошел и резкий скачок роста населения, из которого теперь можно было набирать торговцев. Однако с развитием феодального и манориального права феодальным сеньорам и членам манора было запрещено заниматься торговлей.

Теперь положение помещика или крестьянина, стюарда или другого министериала стало считаться профессиональным занятием, не оставляющим времени на побочные дела. Однако уже существовала законная или незаконная возможность исхода крестьян из своего манора. Многие бывшие крестьяне становились бродячими торговцами, а другие отправлялись в растущие города, чтобы стать ремесленниками или купцами. Кроме того, сыновья мелких дворян стали уходить из сельской местности в города и заниматься торговлей или производством. В Италии и некоторых других областях Европы даже высшее дворянство иногда переходило от сельскохозяйственного производства к занятиям коммерцией, в особенности крупномасштабной торговлей и финансами.

Трудно определить истинный масштаб миграции из сельской местности в города Европы. Еще труднее определить точный масштаб роста купеческого сословия и внутри, и вне городов. Однако можно считать, что если в 1050 г. из общего населения Европы примерно в 20 миллионов человек в нескольких сотнях городов проживало несколько сотен тысяч жителей (при этом лишь в немногих городах проживало более нескольких тысяч), то к 1200 г. из общего населения Европы примерно в 40 миллионов человек несколько миллионов жили в тысячах больших и малых городов (причем во многих население исчислялось более чем 20 тысячами, а в нескольких — более чем сотней тысяч). Короче говоря, общее количество населения примерно удвоилось, а количество городского населения выросло с 1 до 10%. Что касается торговцев, то можно считать, что если в 1050 г они исчислялись тысячами, то к 1200 г. — сотнями тысяч.

Говоря о социальном и экономическом фоне развития новой системы торгового права, можно сосредоточиться лишь на технологических и демографических факторах и упустить из виду те политические и религиозные факторы, которые тоже играли важную роль в так называемой "торговой революции". Эти политические и религиозные факторы были, конечно, тесно связаны и с технологическими и демографическими факторами, и между собой. Крестовые походы и колонизация — а это были внешнеполитические и военные цели Папской революции — способствовали торговле с дальними странами и по морю, и по суше. Папский престол стремился также распространить свою власть на восток. В то же время новая теология партии папы подчеркивала, что миссия церкви — в исправлении и искуплении светской деятельности.

Существует также опасность рассматривать право всегда как следствие социальных и экономических перемен и никогда как составную часть этих перемен и в этом смысле их причину. В действительности новая юриспруденция конца XI—XII в. создала каркас для институционализации и систематизации коммерческих отношений в соответствии с новыми представлениями о порядке и справедливости.

Без таких новых юридических инструментов, как оборотные векселя, товарищества с ограниченной ответственностью, без реформы устаревших торговых обычаев, без торговых судов и торгового законодательства, стремление общества и экономики к переменам не нашло бы выхода. Таким образом, коммерческая революция помогла создать коммерческое право, но и коммерческое право помогло создать коммерческую революцию. На самом деле произошла революционная трансформация не только торговли, но и всего общества. В этой тотальной трансформации и лежали корни коммерческого права, равно как и феодального и манориального, и так же как они, от нее оно получило свой облик.

 Отправлено: 12.05.13 08:29. Заголовок: Религия и возникновение капитализма

Религия и возникновение капитализма

Хотя многие историки показали, что торговый капитализм на Западе появился не в XVI—XVII вв., как обычно полагают, а в XI—XII вв., на взлете манориального способа производства и феодальных классовых отношений, тем не менее другие ученые продолжают проповедовать взгляд, что христианское учение до Реформации было в основе своей враждебно стремлению к прибыли. Так, великий французский историк общества и экономики Анри Пиренн писал, что "по своей мощи и относительной быстроте развития [торговый капитализм в XII в.] без преувеличения можно сравнить с промышленной революцией XIX в.". Однако в том же абзаце он отмечает, что "отношение Церкви... к коммерции [было] не просто безразличным, а активно враждебным".

На другой странице Пиренн приводит как характерное для позднего Средневековья такое высказывание: "Купец редко, если вообще, может угодить Богу". Пиренн и другие ссылались на церковные запрещения спекуляции и дачи денег под проценты (ростовщичества) и на доктрину справедливой цены для иллюстрации приписываемого церкви противодействия росту капитализма.

Таким образом, перед нами встает поразительный парадокс: говорят, что "дух капитализма" (слова Пиренна) появился в то время, когда господствующая система убеждений делала наибольший акцент на мистических и аскетических сторонах жизни и на наградах и наказаниях после смерти. Более того, эта господствующая система верований подкреплялась всем нравственным и правовым авторитетом всесильной церковной иерархии, — а коммерция при этом процветала.

Для разрешения этого парадокса предлагают самые разные объяснения. Во-первых, говорят, что церковь настаивала на антикоммерческой нравственной философии потому, что она сама была крупнейшим феодальным землевладельцем и отождествляла себя с консервативной сельскохозяйственной цивилизацией. Во-вторых, часто говорят (не всегда при этом замечая противоречие), что церковь не пыталась всерьез реализовать на практике свое учение о греховности прибыли, а напротив, ввела массу исключений или просто смотрела на нарушения сквозь пальцы. Это позволяло церкви извлекать выгоду из собственных коммерческих предприятий и оправдывало многое в деловой практике торгового сословия.

Эти и подобные объяснения оставляют открытым вопрос о том, как же можно было создать экономическую систему, базовые положения которой противоречили господствующей идеологии, и как удалось четыреста с лишним лет поддерживать господство идеологии, базовые постулаты которой противоречили экономической системе. Можно поставить вопрос иначе: как смогли две противоположные экономические системы, феодализм и капитализм, сосуществовать в обществе, правящие слои которого посвятили себя увековечению единственной, внутренне последовательной системы убеждений?

Эти вопросы, впрочем, вытекают из такой точки зрения на отношение христианского учения к развитию торгового капитализма, которая основана на искажении не только католической философии конца XI—XV вв., но и протестантского учения XVI—XVII в. Ошибочно полагают, что католическое мышление было в основе своей аскетичным и потусторонним. На самом же деле в конце XI и в XII столетиях католическая теология отошла от преимущественно потустороннего, аскетического идеала, который господствовал прежде и в значительной степени продолжает господствовать в православии.

Также ошибочно полагают, что "протестантская этика" Лютера и Кальвина была более мирской, более рационалистической и более индивидуалистической, а потому более совместимой с капиталистическим предпринимательством, чем нравственное учение католицизма. Это заблуждение заслуживает отдельного исследования, однако можно отметить, что те авторы, которые, как Макс Вебер и Р.Г.Тони, подчеркивали взаимосвязь капитализма и протестантизма, полагали также, что капитализм и феодализм противоречат друг другу, что капитализм следовал по времени за феодализмом и что капитализм на Западе произошел в XVI в.

Но если верно другое мнение, то есть что в XI и XII вв. (и некоторое время потом) капитализм и феодализм были, по существу, совместимы друг с другом и даже абсолютно зависимы друг от друга, то открывается перспектива взглянуть на экономическую мораль западной церкви с совершенно иной точки зрения. То, что кажется лицемерием человеку, который убежден в фундаментальном антагонизме феодально-аграрных и капиталистическо-коммерческих ценностей, покажется законным компромиссом тому, кто убежден в фундаментальной их примиримости.

Западная церковь конца XI—XII в. в противоположность восточной церкви, да и всей церкви до Папской революции (западной и восточной одинаково), была убеждена в возможности примирить коммерческую деятельность с христианской жизнью, точно так же как она была убеждена в возможности примирить с христианской жизнью сельскохозяйственную деятельность. Ее нравственная позиция в отношении богатых купцов, по сути, не отличалась от ее нравственной позиции в отношении богатых помещиков.

Церковь продолжала проповедовать слова Св.Павла: "Корень всех зол есть сребролюбие" (1 Тим. 6:10), "богатых в настоящем веке увещевай, чтобы они не высоко думали о себе и уповали не на богатство неверное... чтобы они... богатели добрыми делами, были щедры и общительны" (1 Тим. 6:17, 18). Монашеская жизнь, в которой отвергались не только богатство, но и все ценности мира сего, продолжала считаться ближайшей к царствию небесному. Но в целом западная церковь конца XI—XII в. не только не осуждала деньги или богатство как таковые, а даже приветствовала стремление к ним, при условии, что это стремление преследовало бы определенную цель и соответствовало определенным принципам.

Тем, кто занимался коммерческими делами, следовало вести свою мирскую деятельность так, чтобы они были спасены от греха алчности. Купцам следовало объединяться в гильдии, которые имели бы религиозные функции и поддерживали нормы нравственности в торговых сделках. Это было совместимо с новым акцентом церкви на вочеловечение и воплощение духовного в мирском.

Таким образом, церковь-государство подавала пример городу-государству, а церковное право служило примером для городского и торгового права. Проводилось различие между законной торговлей, основанной на добросовестности, и незаконной торговлей, основанной на алчности; торговлей, основанной на удовлетворении законных потребностей, и торговлей, основанной на простом эгоизме или обмане; законными процентами по займам и ростовщичеством; справедливой ценой и несправедливой.

Пиренн справедливо указал на проблему "утраты корней" новыми городскими жителями XII столетия. Они ведь покидали жестко организованную, глубоко устоявшуюся жизнь деревни и манора, вступая в гораздо более свободные и поверхностные отношения товарного производства и торговли. Пиренн игнорировал, однако, те шаги, которые были предприняты для решения этой проблемы: формирование сплоченных ремесленных цехов и купеческих гильдий, установление относительно жестких нравственных и правовых рамок городского общества в целом.

С точки зрения христианской социальной теории, господствовавшей в период формирования западных торговых институтов, экономические предприятия купцов, как и прочие светские предприятия, уже не обязательно рассматривались как "угроза спасению души", напротив, их считали путем к спасению, если они проводились согласно установленным церковью принципам.

Эти принципы были изложены в каноническом праве. С точки зрения церкви право, разработанное купцами для регулирования своих взаимоотношений, "lex mercatoria", должно было отражать каноническое право, а не противоречить ему. Купцы не всегда с этим соглашались. Они, впрочем, не возражали, что спасение их душ зависит от соответствия их деловой практики системе права, основанной на воле Бога в том виде, в каком она проявлена в разуме и совести.

Таким образом, социальная и экономическая деятельность купцов не осталась за пределами нравственной проблематики. Сложилась общественная и экономическая мораль, которая должна была привести души купцов к спасению. И эта мораль воплотилась в праве. Право было мостом между торговой деятельностью и спасением души.

 Отправлено: 12.05.13 08:30. Заголовок: Новая система торгового права

Новая система торгового права

Наше утверждение, что основные понятия и институты западного торгового права нового времени сформировались в период конца XI и XII в., вовсе не означает игнорирование того факта, что создатели этих понятий и институтов были в долгу перед римским правом в том виде, в каком оно отразилось в заново открытых текстах Юстиниана.

Римские тексты содержали высокоразвитую систему норм для заключения различных договоров, включая заем денег, заем имущества, заклад, продажу, аренду, товарищество, доверенность (форму агентского соглашения). Однако эти нормы не были сознательно концептуализированы, они были классифицированы, но не соотнесены четко друг с другом и не проанализированы в категориях общих принципов. Более того, не проводилось осознанного различия между торговыми и неторговыми договорами, все договоры считались гражданскими.

Древнеримские юристы признавали, что многие договоры регулируются не гражданским правом, а обычным. Действительно, именно "(обычное) право народов", применимое к негражданам, регулировало большинство торговых сделок в Римской империи, особенно перевозку товаров на дальние расстояния. В обычное торговое право Римской империи было включено морское право Родоса, как правило датируемое примерно 300 г. н.э., а также обычаи морской торговли, разработанные позже торговцами восточного Средиземноморья. Некоторые из норм обычного римского права торговли наряду с некоторыми нормами римского гражданского права сохранялись на Западе в V—XI вв. независимо от текстов Кодификации Юстиниана. Их можно найти, например, в лангобардском праве, а также в обычаях купцов Венеции, которая все это время оставалась процветающим торговым центром.

Несмотря на это, ни новооткрытое римское гражданское право, ни едва живое римское обычное право не в состоянии были решить те внутренние и международные торговые проблемы, которые возникали в Западной Европе в конце XI—XII в.

Вполне возможно, что ученые-романисты в европейских университетах конца XI, XII и XIII столетий могли бы сотворить из римских текстов новый свод торгового права, точно так же как они создали из них новый свод гражданского права. Также вполне вероятно, что то же самое могли бы сделать канонисты в тех же университетах вместе с коллегами из папской и епископских канцелярий, особенно с учетом того факта, что церковные корпорации широко занимались коммерческой деятельностью. Однако характерной приметой того времени является тот факт, что первоначальная разработка торгового права была по большей части, хотя и не целиком, предоставлена самим купцам, которые организовывали международные ярмарки и рынки, создавали торговые суды и учреждали торговые представительства в новых городах, выраставших по всей Западной Европе.

Время от времени нормы торгового права, разработанные купцами, собирались и распространялись. Один из самых ранних примеров — сборник морских законов, изданный примерно во время первого крестового похода (1095) Республикой Амальфи на итальянском побережье Тирренского моря. Этот сборник стал известен как Амальфитанская таблица, и его авторитет был принят всеми городами-республиками Италии.

Около 1150 г. морские портовые города побережья Атлантики и Северного моря (в том числе английские) приняли компиляцию из решений по морским делам, вынесенных судом Олерона, острова у Атлантического побережья Франции. Законы Висби, порта на острове Готланд в Балтийском море, были приняты примерно в 1350 г., они были похожи на Законы (Свитки) Олерона, а возможно, произошли от них, и приобрели широкий авторитет в соседних балтийских странах.

Примерно в то же время в торговых центрах Средиземноморья было принято в качестве положительного права собрание "Consolato del Маге". Это собрание обычаев моря, применяемых в консульском суде Барселоны, было отчасти основано на более ранних сборниках, отчасти на статутах и компиляциях городов Италии. Все эти собрания касались исключительно морского права, включая договоры на перевозку товаров морем.

В тот же период была создана большая совокупность права, регулировавшая сухопутную торговлю. Рынки и ярмарки существовали с VII—VIII вв., но они были довольно маленькими и не имели выраженного правового характера. Однако начиная с XI—XII вв. по всей Европе в десятках больших и малых городов регулярно стали проводиться большие международные ярмарки. Получили распространение и международные рынки, особенно в портовых городах.

Эти ярмарки и рынки были сложными организациями, и с ростом правовых систем, как церковных, так и светских, сложилось представление о специальном торговом праве, которое включало не только обычное право ярмарок и рынков, но и морские обычаи торговли и, наконец, торговые законы самих городов. Итальянские города возглавили дело систематического сбора и издания норм обычного права, которыми регулировалась коммерческая деятельность.

Итак, торговое право управляло особым сословием людей (купцами) в особых местах (на ярмарках, рынках, в портах); оно также регулировало торговые отношения в городах. Оно существовало отдельно от церковного права, феодального, манориального, городского и королевского, хотя имело особенно тесные связи с городским и с церковным правом.

Торговое право разделяло с другими основными правовыми системами эпохи качества объективности, универсальности, взаимности прав и обязанностей, коллективного правосудия и роста. Эти шесть свойств не только показывают его тесные связи с западной традицией права в целом, но и представляют собой указатель к его собственным специфическим чертам.

Объективность. Как и в случае феодального и манориального права, в торговом праве в период между 1000 и 1200 гг. (а главным образом в 1050—1150 гг.) права и обязанности стали существенно более объективными и менее произвольными, более точными и менее неопределенными. Наблюдалось движение от простого обычая в смысле обыкновения (модели поведения) к более тщательно определенному обычному праву (нормам поведения). Конкретность норм торгового права повышалась по мере того, как они сводились к письменной форме — частично в виде торгового законодательства, но преимущественно в виде письменных коммерческих документов, более или менее стереотипных. Кроме того, объективность новой системы отразилась и в чрезвычайном усилении акцента на беспристрастность разбирательства коммерческих споров и в возникновении новых форм торговых судов.

Универсальность. Начиная с конца XI столетия права и обязанности по торговому праву стали значительно более единообразными и менее разнородными, более общими и менее местническими. Отчасти это было обусловлено космополитическим, транснациональным характером торговли в этот период.

Крупные международные ярмарки регулярно проводились в установленных местах по всей Европе или в городах с постоянными рынками, куда стекались купцы из многих стран. Транснациональные торговые ассоциации учреждали постоянные представительства в ведущих торговых центрах Европы. Транснациональная торговля часто преобладала над местной и была важной моделью для коммерческих операций вообще.

Универсальный характер торгового права и в период его формирования, и впоследствии подчеркивали все писавшие о нем авторы. В 1473 г. канцлер Англии объявил, что иски иностранных купцов, обращающихся к нему за защитой, будут решаться "в канцлерском суде по праву природы... которое некоторые называют торговым правом, которое является универсальным правом мира".

В первой английской книге по торговому праву (1622) автор ее Джерард Малинес утверждал следующее: "Я назвал эту книгу в соответствии со старинным названием потому что это обычное право, одобренное авторитетом всех королевств и республик, а не право, установленное суверенитетом какого-либо государя". А вот что писал в середине XVIII в. Блэкстон: "Дела торговли регулируются собственным своим правом, которое называется торговым правом или «Lex Mercatoria», которое согласовано и признано всеми странами, и оно, в частности, считается частью права Англии, решающей дела купцов на основе общих норм, которые применяются ко всем коммерческим вопросам в связи с внутренней торговлей, как, например, к выставлению, приему и передаче векселей".

В Европе XII в. транснациональный характер торгового права был важной защитой против ограничений в правах иностранцев по местному праву, да и вообще против капризов местных законов и обычаев. В Англии Вестминстерский статут 1275 г. провозглашал: "Настоящим предписывается, что в любом городе, местечке, ярмарке или рынке иностранное лицо, проживающее в нашем государстве, не должно подвергаться аресту на имущество ни по какому долгу, в отношении которого он не является ни должником, ни поручителем". Однако не все страны отменили наложение ареста на имущество иностранца за долги его соотечественника: например, в Северной Италии длинный ряд договоров "медленно и неравномерно обеспечивал итальянцам эту защиту".

Движение к единообразию в этом и прочих отношениях было постепенным процессом. Даже обычаи международных ярмарок не всегда были одинаковы. В целом, однако, законы и обычаи разных стран и местностей, применимые к торговым сделкам, разнились лишь в деталях. Как выразился Уильям Митчелл, "каждая страна, чуть ли не каждый город, имела свою собственную разновидность торгового права, однако все это были разновидности одного и того же рода. Руководящие принципы и важнейшие правила были всюду одинаковы или имели тенденцию к одинаковости".

"Торгующим чужеземцам приходилось опасаться не только дискриминационного обращения по местному праву, но и насилия в пути со стороны пиратов и разбойников, а также ненасытности местных налоговых служб. Чтобы уберечься от опасностей путешествия, морская торговля велась в основном по прибрежным маршрутам целыми конвоями, а на суше купец путешествовал вооруженным и обычно в компании других купцов, часто в караване.

Однако купцы никак не могли защититься от дорожных пошлин, которые на Рейне, к примеру, были столь велики и многочисленны, что заслужили название "тевтонское бешенство". Во Франции даже после реформы 1431 г. на Луаре и ее притоках осталось около 130 дорожных пошлин.

Тот факт, что иностранец часто был бесправен по местным законам, а также не пользовался покровительством местных властей, делал универсальность собственного права купцов насущной необходимостью. Со временем универсальное торговое право стала охранять и набиравшая силу центральная политическая власть.

Один из самых ранних примеров — положение Великой хартии вольностей 1215 г., где говорилось: "Все купцы пусть имеют свободу выезда из Англии и въезда в нее, и пусть живут в Англии и путешествуют сушей и морем с целью купли и продажи, свободные от установленных законом сборов, в соответствии со старинными и справедливыми обычаями". Со временем эта защита как в Англии, так и в других странах расширилась до содействия властей в реализации решений торговых судов.

Так, в 1292 г. лондонский купец по имени Лукас был обвинен в том, что он втихомолку уехал с Линнской ярмарки, не заплатив 31 фунт за товары, купленные им у одного немецкого купца, и отказался предстать перед судом ярмарки, чтобы ответить по иску в соответствии с торговым правом, "после какового поступка ни один иностранный купец не захотел ничего продавать гражданам Лондона до полной оплаты... называя их недобросовестными должниками". Лукас бежал из Линна в Сент-Ботольф, потом в Линкольн, потом в Гулль и наконец в Лондон, преследуемый немцем. По просьбе лондонских купцов, опасавшихся за свою репутацию, Лукас был посажен в лондонский Тауэр, и затем его дело было пересмотрено королевским советом на основании принципа "habeas corpus".

Светские правители помогали также обеспечить универсальный характер торгового права, заключая договоры друг с другом. Начиная по меньшей мере с XII в. итальянские города вступали в двусторонние соглашения, по которым каждая из сторон обязывалась предоставлять гражданам другой стороны свободу поселяться внутри ее границ, владеть там собственностью, заниматься ремеслом и торговлей, посещать богослужения и обращаться в суды.

Эти договоры часто учреждали беспристрастные купеческие трибуналы для разбора споров между гражданами двух партнеров по договору быстро и в соответствии с торговым обычаем, а при отсутствии такового — "по доброй совести". Также в XII столетии договор между Генрихом II Английским и городом Кельном обещал гражданам Кельна не менее благоприятное отношение, чем то, которым пользовались английские купцы. Это, быть может, самый старый пример положения о "национальном режиме" и предшественник оговорки о режиме наибольшего благоприятствования в современных торговых соглашениях.

 Отправлено: 12.05.13 08:31. Заголовок: Взаимность прав

Взаимность прав

Принцип взаимности прав лежал в сердце новой системы торгового права, возникшей в конце XI—XII вв. Конечно, сама по себе взаимность, в смысле "ты — мне, я — тебе", всегда была сердцевиной любой торговли, во всех цивилизациях, поскольку всякая торговля подразумевает обмен расходами или выгодами со стороны участников сделки. Продавец расстается с товарами, покупатель — с деньгами; заимодавец дает средства, а должник обязуется вернуть взятое плюс дополнительную сумму; перевозчик берется доставить груз, а продавец или покупатель обязуются оплатить перевозку.

Каждый чем-то жертвует, оба ожидают в результате получить выигрыш. Однако принцип взаимности прав, как его понимали на Западе, начиная с конца XI — начала XII столетия, включает и нечто большее, чем простой обмен: в идеале он включает элемент равенства расходов или выгод, как и равенства партнеров по сделке, иначе говоря, элемент добросовестности, честности обмена. Этот элемент, в свою очередь, имеет два аспекта — процедурный и материальный.

В процедурном отношении в обмен следовало вступать честно, то есть без принуждения, обмана или иного злоупотребления волей или осведомленностью другой стороны. В материальном отношении даже тот обмен, в который стороны вступили добровольно и будучи осведомлены о его существе, не должен был повлечь расходы, чрезмерно непропорциональные предстоящим выгодам. Такой обмен также не должен был наносить неоправданный ущерб третьим лицам или обществу в целом.

И процедурный и материальный аспекты взаимности прав подразумеваются уже в самом термине "права", как его понимали на Западе, начиная с конца XI в. Права обязательно мыслятся как часть единой правовой системы. Их содержание вытекает из задач этой системы. Эти задачи включали по меньшей мере некоторую защиту против отдельных форм проявления недобросовестности в торговых обменах.

Принцип процедурной взаимности был высоко развит в юриспруденции во времена Папской революции. Каноническое право, в частности, подчеркивало принцип справедливости при заключении договоров. Как клятвенное заверение давало церковным судам юрисдикцию над договорами, так и добросовестность являлась необходимым условием святости договора. В каноническом праве понятия обмана, принуждения и ошибки были сформированы в стройную теорию, которая, с одной стороны, поддерживала свободу сторон делать обязывающие обещания, с другой стороны, защищала их от мошенничества.

Сверх всего, господствовавший в германском народном праве племен механизм присяг был подвергнут корректировке. В противоположность и германскому праву, и старому римскому новое каноническое право, поддерживаемое новой романистской наукой права, не только признало действительными неформальные устные соглашения, но также отказалось признавать большинство самых формальных соглашений (под присягой или письменные, скрепленные печатью), если стороны вступили в них в результате обмана или даже недоразумения, в котором должник по договору не виноват. С некоторыми модификациями эти принципы переняла новая система торгового права. Они отражали принцип процедурной взаимности прав при заключении договора.

Принцип материальной взаимности прав, хотя и менее развитый, от- разился в канонистских доктринах о ростовщичестве и справедливой цене. В эти доктрины было внесено много тонких оговорок, чтобы приспособить их к нуждам коммерции. Законный процент дозволялся. Законная прибыль не считалась несправедливой.

Тем не менее купцы часто противились стараниям канонистов регулировать торговые отношения, и в особенности они сопротивлялись установлению церковной юрисдикции над торговыми делами. Поздний, но характерный и для периода между концом XI и началом XII столетия пример — указ дожа и Совета старейшин города Генуи от 1369 г., установивший чувствительный штраф для всякого человека, который обратится в церковный или иной суд на том основании, что заключенный им торговый договор, например страхования или обмена валюты, является ростовщическим, или противным каноническому праву, или иным образом незаконным.

Конфликт между торговцами и церковниками по поводу применимости канонического права к коммерческим договорам не отражал никакого фундаментального разногласия по вопросу подчинения свободы договора нравственным соображениям. Купцы не исповедовали свободу человека обогащаться любым способом. Хотя они и не считали, что коммерческая деятельность должна быть связана нравственными нормами монашеской жизни, они не отрицали, что она подвластна принципу справедливой цены, закону о ростовщичестве и прочим гарантиям против угнетательских или безнравственных договоров.

Купцы не оспаривали также верховенство церкви в вопросах нравственности. Однако они настаивали на своей относительной автономии в вопросах торгового права, и в теории, по крайней мере, церковь им не отказывала. Поэтому их формулировки могли отличаться от церковных, так же как их юрисдикция могла отличаться от церковной, и каждая из формулировок могла быть правильной, так же как каждая юрисдикция могла быть юридически обоснованной.

Это была схоластическая диалектика в действии. Торговое сообщество имело свое собственное право, точно так же, как церковь имела свое собственное право. Купцы, разумеется, были членами церкви и потому подлежали каноническому праву, но одновременно они были членами торгового сообщества и потому подлежали торговому праву. Когда две эти совокупности права вступали в конфликт, не всегда было ясно, какая должна взять верх. Обе могли быть правы. Только время могло сгладить этот конфликт.

Таким образом, процедурная и материальная взаимность прав, на которую ссылались одинаково и купцы и церковники, должна рассматриваться не как абстрактный принцип, а как принцип, провозглашенный и осуществляемый внутри конкретных сообществ. Купцы составляли самоуправляющееся сообщество, подразделенное на религиозные братства, гильдии и другие ассоциации.

Из этого исторического факта вытекают и все характеристики новой системы торгового права: его объективность, универсальность, взаимность прав, коллективное правосудие, интеграция и рост.

 Отправлено: 12.05.13 08:32. Заголовок: Коллективное правосудие. Торговые суды

[b]Коллективное правосудие. Торговые суды

Торговые суды включали суды рынков и ярмарок, суды купеческих гильдий и городские суды. Хотя гильдейские и городские суды занимались не только торговыми делами, их коммерческая юрисдикция была достаточно обширна, чтобы рассматривать их как торговые суды.

Суды рынков и ярмарок, как и сеньориальные и манориальные суды, были непрофессиональными общинными трибуналами, судьи избирались купцами рынка или ярмарки из своей среды. Суд гильдии тоже был непрофессиональным трибуналом, который обычно состоял просто из главы гильдии или его представителя, а тот часто выбирал двух-трех членов гильдии в качестве заседателей по торговым делам. Иногда вместе с купцами-заседателями заседал и профессиональный юрист.

Юридические формальности часто обеспечивали профессиональные нотариусы, выступавшие в качестве секретарей суда. Городские торговые суды тоже часто состояли из купцов, избранных своими товарищами. Миланский закон 1154 г. узаконил избрание "консулов купцов" для участия в рассмотрении торговых дел, и эта система консульских судов распространилась во многих городах Италии. Она позволяла иностранным купцам избирать судей из своих соотечественников.

Суды торговых консулов в городах-республиках Северной Италии постепенно распространили свою юрисдикцию на все торговые дела в городе. Другие города Европы приняли итальянский институт торгового консула или же создали аналогичные институты для рассмотрения торговых дел купеческими судьями. В некоторых странах король утвердил свою власть над купеческими гильдиями и городскими рынками и ярмарками, но даже тогда торговое право по существу применяли судьи-купцы.

С течением времени в разных областях Европы развились разные другие типы торговых судов. В Англии, Уэльсе и Ирландии были созданы так называемые "courts of the staple", расположившиеся в тех 14 городах, через которые шла процветающая торговля английскими "основными товарами", главным образом шерстью, кожей и свинцом. Значительную часть этой торговли вели итальянские, фламандские и немецкие купцы. Англичане предложили "торговым чужеземцам" защиту в этих городах, и купцы каждого из них с чадами и домочадцами подлежали "торговому праву во всех делах касательно торговли, а не обычному праву земли и не обыкновению городов, местечек и прочих поселений".

Купцы, их слуги и члены семьи подлежали юрисдикции «staple court», председательствовал в котором мэр города, избираемый сроком на год "сообществом купцов, как чужеземцев, так и натурализованных иностранцев". Таким образом, иностранцы участвовали в выборах мэров английских городов. Мэру полагалось "быть сведущим в торговом праве" и судить в соответствии с ним. Судебные разбирательства с участием чужеземного купца и англичанина требовали смешанного жюри, составленного наполовину из иностранцев и наполовину из английских подданных. Апелляции можно было подавать канцлеру и в королевский совет.

Другим типом торгового суда был местный морской суд в портовых городах, имевший юрисдикцию по торговым и морским делам, связанным с перевозкой товаров морем. Эти суды, именуемые адмиралтейскими, заседали на берегу "от прилива до прилива".

Во всех торговых судах процедура отличалась быстротой и неформальностью. Времени отводилось мало: в ярмарочных судах решение должно было быть вынесено, когда ноги купцов еще были в пыли, в морских судах "от прилива до прилива", а в городских и гильдейских судах "с одного дня на другой". Часто запрещались апелляции. Не только профессиональные юристы были, как правило, исключены, но и техническая юридическая аргументация вызывала недовольство.

Суд должен был "руководствоваться справедливостью по которой каждый будет принят и расскажет о деле и скажет что может" в свою защиту. Эти процедурные особенности резко отличали торговое право от формалистической процедуры городских и королевских судов, а также от письменной процедуры канонического права в ординарных случаях.

Процедура торговых судов, однако, была сродни суммарной (в отличие от ординарной) процедуре церковных судов. Суммарная процедура по особым типам дел, включая торговые, была разрешена папской буллой 1306 г. — декреталией "Saepe Contingit" (по начальным словам "Часто бывает"). Булла ссылалась на иногда практиковавшуюся папой передачу дел (церковным) судьям с инструкцией, чтобы процедура была "простой и ясной и без формальных аргументов и торжественных правил ординарной процедуры".

В пояснение этих слов в булле говорилось, что судье в таких случаях не нужно требовать письменной жалобы, не нужно требовать обычных прений сторон, что он может рассматривать дело даже в каникулы, что он должен отклонять отлагательные исключения и что ему следует отвергать апелляции, могущие затянуть дело, а также "крики" адвокатов, обвинителей, сторон и излишних свидетелей.

В таких делах, говорилось в булле, судье следует "допросить стороны либо по их требованию, либо по своей собственной инициативе, где этого требует право справедливости". Эта декреталия потом проникла в более поздние итальянские статуты, учреждавшие торговые суды, она также оказала влияние на немецкие, французские и английские торговые и морские суды, включая английский канцлерский суд в его юрисдикции по праву справедливости.

В Англии скорость торгового правосудия подчеркивал Брактон, который писал, что имеются определенные сословия людей, "которым нужно скорое правосудие, такие как купцы, получающие справедливость в судах "пыльных ног", на ярмарках и рынках.

Принцип скорой, неформальной и основанной на праве справедливости процедуры в торговых судах был, конечно же, откликом на нужды торговцев. Этот отклик, однако, стал возможен только благодаря коллективному, общественному характеру судебного разбирательства по торговым делам. Как и прочие черты торгового права — объективность, универсальность, взаимность прав, интеграция, рост — общинный, коллективный характер разбирательства, то есть участие купцов в разрешении торговых споров, можно рассматривать как принцип абстрактной справедливости, как правовой идеал.

С этой точки зрения его можно оценивать как положительно, так и отрицательно, ибо, способствуя решению конкретных торговых дел на основе права справедливости, он также способствовал выведению торгового права из-под церковного, королевского и даже городского контроля и сохранению купеческих привилегий.

Но систему коллективного правосудия по торговым делам нужно рассматривать исторически, как один из аспектов относительной автономии торгового сословия и его права в эпоху формирования западной традиции права — автономии относительно всеобъемлющего единства западного права с его взаимодействием духовных и светских властей и — внутри светской сферы — феодальной, манориальной, торговой, городской и королевской правовых систем.

 Отправлено: 12.05.13 08:33. Заголовок: Интеграция торгового права

[u]Интеграция торгового права

Торговое право на Западе в конце XI, XII и начале XIII столетия обрело вид целостной системы принципов, понятий, норм и процедур. Разнообразные права и обязанности, связанные с коммерческими отношениями, стали сознательно истолковываться как составные части целой совокупности права. Многочисленные и разнообразные правовые институты, созданные в то время, такие как оборотные ценные бумаги, кредитные гарантии, совместные предприятия, вместе с более старыми правовыми институтами, подвергшимися переделке в это время, рассматривались как ясно очерченная и связная система.

Вот те отличительные черты западного торгового права, которые сформировались в эти века:

— резкое разграничение права движимого имущества и права недвижимого имущества (земля и соединенная с ней движимость);

— признание предпочтительности прав добросовестного покупателя движимого имущества по отношению к правам истинного собственника;

— замена старого требования поставки товара как условия передачи права собственности документом символической поставки, то есть передача права собственности (и риска ее утраты её повреждения) путем передачи документов о перевозке или др.;

— создание права владения движимым имуществом, независимого от права собственности;

— признание действительности устных неформальных соглашений при продаже и купле движимого имущества;

— ограничение претензий по гарантиям, с одной стороны, и разработка доктрины подразумеваемых гарантий удовлетворительности товара и пригодности к продаже — с другой;

— введение объективной меры возмещения ущерба за непоставку товаров, основанной на разнице между договорной и рыночной ценой, в сочетании с введением фиксированной денежной пени за нарушение некоторых договоров;

— разработка коммерческих документов, таких как вексель и долговое обязательство, и их трансформация в так называемые абстрактные договоры, в которых данный документ не просто свидетельствует о наличии под ним договора, но сам по себе воплощает, или является договором и может служить объектом независимого иска;

— изобретение понятия оборотности векселей и долговых обязательств, благодаря чему их добросовестный индоссат имел право на их оплату лицом, выдавшим его, даже если последний имел определенные аргументы (например, ссылка на обман) против первоначального векселедержателя;

— изобретение залога движимого имущества, установление права продавца на удержание проданной вещи до уплаты долга за нее, других имущественных гарантий;

— разработка закона о банкротстве, учитывающего существование высокоразвитой системы коммерческого кредита;

— создание накладных и других транспортных документов;

— расширение античного института морского кредита и изобретение бодмереи, обеспеченной правом удержания груза или правом на долю в самом судне, как средства финансирования и страхования заморской торговли;

— замена более индивидуалистического греко-римского понятия товарищества более коллективистским, в котором имелась совместная собственность, она находилась в распоряжении товарищества как целого, а права и обязанности одного компаньона сохранялись после смерти другого;

— развитие института совместного предприятия как разновидности акционерной компании, в которой ответственность каждого ограничена размером его вклада;

— изобретение торговых марок и патентов;

— выпуск публичных займов, обеспеченных облигациями и другими ценными бумагами;

— развитие депозитного хранения средств в банках.

Таким образом, многие, если не большинство, структурных элементов современной системы торгового права сложились в этот период. В них содержались определенные фундаментальные правовые принципы, разделяемые всеми правовыми системами того времени и приспособленные к особым нуждам торгового сообщества. Это были принцип добросовестности, проявившийся особенно при создании новых кредитных документов, и принцип юридической личности, который в особенности проявился в создании новых форм деловых ассоциаций.

 Отправлено: 12.05.13 08:33. Заголовок: Кредитные инструменты

Кредитные инструменты

Так как в XII столетии оплата натурой постепенно становилась исключением, то получили распространение новые типы коммерческих договоров, включающих использование кредита. В самом деле, сама оплата наличными была своего рода кредитной сделкой, потому что не было суверенного государства, чтобы гарантировать ценность денег, а в обороте находилось множество видов монет.

Главными формами кредита, который продавцы представляли покупателям, были долговые обязательства и векселя. Покупатель либо подписывал адресованный продавцу документ, обязуясь уплатить ему определенную сумму денег в определенный момент в будущем или по предъявлении документа, либо он выдавал чек (вексель) на третье лицо, оплачиваемый либо в определенную дату, либо по предъявлении. Коммерческие документы использовали еще арабы в средиземноморской торговле в VIII—X вв., но их, судя по всему, не рассматривали как "абстрактные договоры", то есть как обязательства, не зависящие от породивших их договорных отношений.

Когда такие документы в конце XI—XII в. стали обычными на Западе, они не только приобрели характер независимых обязательств, как сами деньги, а приобрели также и другую черту денег, а именно оборотность. Выдавший чек (или вексель) делал документ оплачиваемым его держателю или "по его распоряжению". Это означало, что всякий, кому держатель передавал данный документ (индоссировав его или как-то иначе), получал безусловное право на уплату со стороны выдавшего чек лица, причем даже в том случае, если тот имел значимые аргументы против первоначального векселедержателя (обман, например).

Имело значение только то, получил ли индоссат данный документ добросовестно и не зная об обмане или ином препятствии. Предполагалось, что документ будет переходить из рук в руки. Аналогичным образом вексель, подлежащий оплате векселедержателю или "подателю", был действителен в руках любого добросовестного держателя.

Ни понятие, ни практика оборотности кредитных документов не были известны старому римскому или германскому праву, это не были развитые понятия и у мусульман и других средиземноморских торговцев в VIII—X вв. Изобретение западными купцами в конце XI—XII в. понятия оборотности было, конечно, ответом на возникновение в это время развитого товарного рынка. Однако чтобы этот ответ появился, нужно было куда больше, чем экономический стимул.

Должен был быть в наличии резервуар самого кредита, ибо без кредита, то есть без уверенности в будущем составлявших рынок лиц, не могло быть ни кредитных документов, ни дополнительного кредита, воплощенного в их оборотности. Кредит, разумеется, означает веру, доверие или уверенность в ком-либо или чем-либо. Система передачи будущего обязательства должника от одного кредитора другому не смогла бы развиться и сохраняться, если бы не существовало крепкой веры, доверия и уверенности в честности и прочности того сообщества, к которому принадлежали все кредиторы и должники. Действительно, именно такая уверенность в будущем только и сделала возможным соизмерить ценность немедленной уплаты с ценностью уплаты потом.

Как писал Роберт С. Лопес, "снятие ограничений с кредита было великим смазочным материалом торговой революции. Это было совершенно новое явление... греко-римская экономика была хорошо обеспечена наличными деньгами всех сортов, но плохо подходила для коммерческого кредита в крупных масштабах, а экономика варварской эпохи страдала дефицитом и наличности, и кредита, она так и не смогла оторваться от земли.

Горючим для взлета следующей эпохи послужило не массированное вливание наличных денег, а более тесное сотрудничество людей, пользующихся кредитом. Подъем произошел не в Германии, где между X и XII вв. заработали новые серебряные рудники, а в Италии, где сократился разрыв между сельскими капиталистами и купцами, [и где] кредит позволил маленькому вложению наличности начать работать одновременно в нескольких местах".

Кредит в этот период процветал в разных формах, и не только в Италии, а во всей Западной Европе. Кроме кредита продавцов покупателям через оборотные документы и другие инструменты существовал и кредит покупателей продавцам через разные виды договоров о покупке товаров, которые должны быть поставлены в будущем, куплены продавцом и перепроданы и т.п. И опять такие договоры предполагали наличие не только развитого рынка, но и уверенности в будущем того сообщества, которое составляло этот рынок, а также понятие времени как фактора, имеющего цену в коммерческих сделках.

Предоставление кредита продавцом покупателю или третьей стороной (банкиром) покупателю было больше распространено, чем предоставление кредита покупателем продавцу, и поэтому изыскивались способы защиты заимодавца от неуплаты. Наиболее важным инструментом был залог движимого имущества, по которому сторона, предоставляющая кредит, сохраняла в качестве гарантии права на товар, так что его нельзя было перепродать или иначе им распорядиться до уплаты кредитору. Если кредитор не получал обратно своих денег, он имел право завладеть товарами и перепродать их в уплату долга.

Ни римское, ни германское право не имело столь утонченного инструмента гарантии, И опять, для эффективности такого залога движимого имущества принципиальным условием было наличие взаимосвязанного торгового сообщества с развитой совокупностью торгового права, ибо имелась опасность, что то же самое имущество будет обманным путем заложено не одному заимодавцу, а нескольким. Во многих европейских городах эту опасность учли, установив систему официальной регистрации залогов движимого имущества у государственных чиновников, так что потенциальные кредиторы могли обнаружить любую ранее составленную закладную.

Неотъемлемым компонентом развитой системы коммерческого кредита, созданной на Западе в конце XI—XII в, было право банкротства, которое, с одной стороны, учитывало гарантийные интересы, защищая кредиторов, а с другой — не было губительным для должников. Германское право особенно сурово обходилось с несостоятельным должником его кредиторы отбирали все, что он имел, и могли даже поселиться в его доме, эксплуатировать его слуг и потреблять его урожай.

Римское право Юстиниана, с другой стороны, относилось к несостоятельному должнику очень гуманно, но зато давало плохую защиту кредиторам. Западному праву, регулирующему банкротство начиная с XII в., удалось соблюсти золотую середину между этими двумя крайностями. Оно разрешало ограничение ответственности должников и в то же время отдавало предпочтение кредиторам по обеспеченному долгу. По словам Левина Голдшмидта, право банкротства этого периода "составляет оригинальный и чрезвычайно влиятельный этап развития права в Европе".

 Отправлено: 12.05.13 08:34. Заголовок: Типы деловых ассоциаций. Совместные предприятия

Типы деловых ассоциаций. Совместные предприятия

К концу XI в. в Италии, Англии и других странах Европы вошел в употребление новый вид деловой договоренности, так называемая "commenda", по которой капитал мобилизовался на дальнюю морскую торговлю и реже — сухопутную. Самой ранней предшественницей комменды была, вероятно, мусульманская торговая практика, проникшая в Византию, в том числе и в порты Южной Италии, в VIII — X вв.

В Северной Италии и за Альпами комменда, вероятно, началась в XI в. как договор займа, но скоро развилась в договор о товариществе на одно предприятие. Обычно это была поездка туда и обратно на Ближний Восток, в Африку или Испанию. Один партнер вкладывал капитал, но оставался дома; другой, совершал путешествие. За свой трудный и опасный путь один получал обычно четверть прибыли, а рисковавший деньгами — остальные три четверти. Как отмечает Лопес, "такая договоренность может показаться несправедливой, но в XII—XIII вв. жизнь стоила дешево, а капитала было мало.

Разновидностью комменды было "морское товарищество", в котором трактатор обеспечивал треть капитала, станс — две трети, а прибыли они делили поровну.

Лопес указывает, что станс не обязательно был просто компаньоном- вкладчиком. Это мог быть "пожилой купец, который сам уже не плавал за море, но все еще активно занимался делами и иногда брал на себя продажу товаров, привезенных его партнером". Более того, трактатор в одной комменде часто бывал стансом в другой взаимной комменде, так что речь не шла о двух антагонистических группах инвестирующих и путешествующих партнеров или об эксплуататорах и эксплуатируемых. С другой стороны, было "множество случаев, когда компаньонами-вкладчиками становились вдовы и сироты, священники и монахини, государственные чиновники и нотариусы, ремесленники и прочие люди без делового опыта"

Комменда и морское товарищество имели большое преимущество в том, что ответственность компаньонов была ограничена размерами их первоначального вклада. В этом отношении они были похожи на современную акционерную компанию. Вкладчики могли также уменьшить риск, разделив свои деньги между несколькими коммендами, вместо того чтобы помещать все средства в одну-единственную. Но комменда отличалась от современных деловых корпораций тем, что она обычно являлась краткосрочной договоренностью, которая расторгалась по окончании путешествия, ради которого учреждалась.

Долгосрочные сухопутные предприятия в конце XI, в XII и XIII столетиях часто организовывались в виде другой формы товарищества. Первоначально это была ассоциация членов одной семьи, которые все вместе трудились ради увеличения семейного богатства. Такие "компаньоны" часто начинали заниматься торговлей. Потом к ним присоединялись посторонние и получалась деловая единица, "компания". В противоположность комменде компания обычно вела разнообразную торговую деятельность в течение многих лет. Часто она была настолько велика, прочна и гибка, что образовывала филиалы в разных городах.

Краткая срочность комменды и неограниченная ответственность компании могли подвергаться некоторой корректировке в специальных статьях, включавшихся в те договоры, которыми они оформлялись. Можно было воспользоваться и другими типами договоров для создания других типов деловых ассоциаций. Однако комменда и компания были главными моделями.

В комменде, компании и других различных формах коммерческого партнерства, в которых участники объединяли средства и делили прибыли и убытки, находили отражение как общий принцип добросовестности, лежавший в основе всех правовых систем западной традиции права в эпоху ее формирования, так и особые формы проявления этого принципа в кредитных инструментах новой системы торгового права. Эти деловые ассоциации были основаны на уверенности каждого партнера в том, что другие сдержат свои обещания. Однако помимо этого имелся и другой основной правовой принцип, проявлявшийся в развивавшемся праве деловых ассоциаций, а именно принцип коллективной личности членов ассоциации.

Будучи основано единственно на соглашении, товарищество являлось тем не менее юридической личностью, которая могла иметь собственность, вступать в договоры, быть субъектом и объектом исков. Партнеры были уполномочены действовать совместно от имени товарищества и вместе отвечали по его долгам. Кроме того, однако, каждый партнер, действуя отдельно, мог создавать обязательства для товарищества, и каждый по отдельности отвечал по его долгам. Вместе компаньоны составляли корпорацию в том же смысле, в каком были корпорациями епархия или приход, университет или гильдия, т.е. это было самоуправляющееся образование, сообщество, личность которого была равно трансцендентной и имманентной, то есть и отличной от личностей его членов, и привязанной к ним.

Форма делового товарищества XII в, наиболее походившая на современную деловую корпорацию, а именно комменда, создавалась на короткий срок и для конкретной цели. Это была "светская" ассоциация в полном смысле слова: она всецело была детищем преходящего времени. Однако и комменда тоже была сообществом компаньоны не были ведь простыми агентами, потому что согласно складывавшейся системе торгового права агент в отличие от компаньона не мог создавать обязательства для неназванного принципала по займам и залогам (хотя по продажам и найму мог).

Таким образом, вновь очевидно, что целостность новой системы торгового права, то есть структурная связность его принципов, понятий, норм и процедур, была обусловлена в первую очередь целостностью и структурной связностью торгового сообщества, правом которого оно являлось.

Рост торгового права. Интеграция торгового права, его структурное единство были тесно связаны с его органичным ростом. Торговое право рассматривалось как развивающаяся система. Развитие его было довольно быстрым, и не только в период формирования, а и потом, в XIII, XIV и XV вв. Как и в случае канонического права, феодального, манориального и других современных правовых систем, с течением времени усиливались такие черты торгового права, как объективность, конкретность его норм, точность его понятий; его универсальность и обобщенность, его единообразие все более брали верх над местными различиями; взаимность прав приобретала все большее значение по мере расширения договорных возможностей; судебное разбирательство коммерческих споров все больше упорядочивалось; возрастала степень интеграции торгового права. Другими словами, как и в других правовых системах, сформировавших западную традицию права, характерные черты торгового права стали также тенденциями его органичного роста во времени.

Сознательное развитие системы торгового права значительно облегчалось благодаря существованию институтов, ответственных за эту задачу. Европейские правители, особенно власти крупнейших торговых городов, помогали развивать систему торгового права путем кодификации обычаев. В качестве примера можно привести "Обычаи Генуи" 1056 г., "Книгу обычаев" Милана 1216 г. Рост торгового права облегчался также благодаря тому, что велись записи решений торговых судов, включая не только городские и морские, но и ярмарочные суды.

Кроме того, создание в конце XI—XII в. развитой системы нотариата сделало неизбежной сознательную адаптацию торгового обычая к новым условиям. Нотариусы не только регистрировали коммерческие сделки, но и составляли договоры и другие нотариальные документы. Считалось, что эти последние имеют силу договорных обязательств. Так, нотариус составлял долговое обязательство, вексель или другой платежный документ, который сразу приобретал юридическую силу.

Нотариальный договор обмена и был, по-видимому, предшественником векселя, а нотариально заверенное обещание уплаты стало, вероятно, предшественником долгового обязательства. В Северной Европе, где нотариальные документы применялись не так широко, как в Южной, аналогичную силу имели записи, заверенные муниципальными или гильдейскими властями, например Лондонской ратушей.

Кроме нотариальных записей юридическую силу имели также бухгалтерские книги и судовые картулярии, даже купеческие счета допускались в качестве доказательств. Таким образом, существовала обширная система записи коммерческих операций, и хотя это, несомненно, в какой-то степени сдерживало перемены, но также и вводило их в определенное русло и придавало им преемственность.

Какие бы факторы ни способствовали росту торгового права, нет сомнения, что он имел место. Развитие морского кредита и изобретение бодмереи применялись как косвенные средства страхования заморских перевозок в XII в. В XIV в появились первые документы морского страхования, а к XV в. страхование на море уже было процветающим бизнесом. Еще пример: в XII—XIII вв. торговые банкиры выпускали для своих клиентов письма с заверением, что банкир заплатит по обязательствам клиента.

В XIV—XV вв. такие письма превратились в торговые аккредитивы, в которых банкир заверял конкретных продавцов, что он заплатит за конкретные товары, которые желает приобрести данный покупатель. В XII в. право вступать в коммерческие договоры было расширено и распространилось на бывших крестьян и феодальную аристократию, после этого оно было постепенно распространено и на другие группы лиц, включая женщин и несовершеннолетних. Это были не просто перемены, это было развитие, и не автоматическое, а сознательное, это была сознательная адаптация существующих правовых институтов и представлений к новым условиям — сознательное расширение сферы их применения для удовлетворения новых потребностей.

Итак, в системе торгового права происходил процесс дифференциации, выглядевший как развертывание прошлого в будущее, как самостоятельный рост на протяжении столетий. Создавалось впечатление по меньшей мере не только фундаментального единства той совокупности права, которую разработали купцы для регулирования своей деятельности, но и постоянных трудов последовательных поколений купцов на благо жизни и роста этого права.