Внешнее сходство с Дон Кихотом. Темные волосы. В старости лоб облысел. Густые ресницы. Живые умные глаза. Хороший глазомер. Продолговатое смуглое лицо. Орлиный нос. Выдающиеся скулы и хорошо развитая челюсть. Для 18 лет высокий рост, потом, по-видимому, высоким не был. Худощавое телосложение. Жилистые руки, железные мускулы. Рыжий цвет шерстяного одеяния и коня, красное перо... Молодой человек… Постараемся набросать его портрет: представьте себе Дон-Кихота в восемнадцать лет, Дон-Кихота без доспехов, без лат и набедренников, в шерстяной куртке, синий цвет которой приобрел оттенок, средний между рыжим и небесно-голубым. Продолговатое смуглое лицо; выдающиеся скулы — признак хитрости; челюстные мышцы чрезмерно развитые — неотъемлемый признак, по которому можно сразу определить гасконца, даже если на нем нет берета, — а молодой человек был в берете, украшенном подобием пера; взгляд открытый и умный; нос крючковатый, но тонко очерченный; рост слишком высокий для юноши и недостаточный для зрелого мужчины. Неопытный человек мог бы принять его за пустившегося в путь фермерского сына, если бы не длинная шпага на кожаной портупее, бившаяся о ноги своего владельца, когда он шел пешком, и ерошившая гриву его коня, когда он ехал верхом.
У вас железные икры и стальная хватка.
Д'Артаньян как телесно, так и духовно точь-в-точь походил на героя Сервантеса, с которым мы его столь удачно сравнили, когда долг рассказчика заставил нас набросать его портрет.
Д'Артаньян явился уже в новой форме: он был приблизительно одного роста с Арамисом .
Это был мужчина лет тридцати девяти или сорока, небольшого роста, но стройный, худой, с живыми умными глазами, с черной бородой, но с проседью на голове, что часто бывает у людей, которые прожили жизнь слишком весело или слишком печально, – в особенности если волосы у них темные. Д’Артаньян остановился в позе почтительной, но полной достоинства, как подобает человеку из общества, привыкшему часто встречаться с вельможами. Кардинал еще раз посмотрел на умную голову, на лицо, чрезвычайную подвижность которого обуздали годы и опытность. Д’Артаньян выдержал испытание: на него смотрели некогда глаза поострее тех, что подвергали его исследованию сейчас.
...он был одним из лучших бойцов того времени: ноги крепкие, как железо, кисть руки гибкая, как сталь, безошибочный глазомер и пламенный взгляд, – вот какие качества обнаруживали в нем противники!
Вдруг д’Артаньян поднял голову. Глаза его сверкнули незаметно даже для Портоса; этот беглый блеск тут же сменился прежним унынием.
У дверей он заметил высокого стройного человека с орлиным носом, с твердым сверкающим взглядом, с длинными седеющими волосами и черными усами; это был настоящий тип воинственной красоты. В блестящей, как зеркало, кирасе офицера отражались все огни. На голове у него была серая шляпа с красным пером — доказательство, что он находился тут по службе, а не ради удовольствия. Если б он явился ради удовольствия, как придворный, а не как солдат, то держал бы шляпу в руках: ведь за всякое удовольствие надо как-нибудь расплачиваться. Офицер был дежурным и исполнял привычные обязанности; доказательством служило и то, что он, скрестив руки, с полнейшим равнодушием смотрел на веселье и на скуку этого празднества. Он, как философ, — а все старые солдаты философы, — казалось, больше ощущал скуку, чем веселье праздника; но он примирялся с первою и легко обходился без второго.
...я тоже мчусь… насколько позволяют мне моя худоба и отсутствие подагры.
...крупная сверкающая слеза скатилась с густых ресниц д’Артаньяна на его орлиный нос.
...за эти четыре года д’Артаньян состарился на добрых двенадцать лет. Возраст безжалостными когтями отметил уголки его глаз, лоб его лишился волос, а руки, прежде жилистые и смуглые, стали белеть, как если бы кровь в них начала уже стынуть.
ЧЕРТЫ ХАРАКТЕРА
Резюме к цитатам раздела:
Эмоциональность. Гневливость. Осторожность. Осмотрительность. Выясняет правила чужого монастыря, тогда может выступить и со своим уставом, но не раньше. Самоуверенность. Предусмотрительность. Отважность. Мужество. Целеустремленность. Умение планировать дела. Мгновенная реакция. Физиономист и психолог. Не слишком удачлив в карьере. Эмоциональная зависимость от друзей. Фамильярность. Субординация по отношению к нижестоящим. Веселость. Остроумие. Дипломатичность. Изобретательность. Ловкость. Манипуляторство. Честолюбие. Тщеславие. Лукавство. Самолюбие. Завистливость. Скупость. Материалистичность. Финансовые способности. ...и нужно признать, к чести г-на д'Артаньяна-младшего, что, как ни старался он сохранить выдержку, достойную будущего мушкетера, чувства взяли верх, и он пролил много слез, которые — и то с большим трудом — ему удалось скрыть лишь наполовину.
Д'Артаньян как телесно, так и духовно точь-в-точь походил на героя Сервантеса, с которым мы его столь удачно сравнили, когда долг рассказчика заставил нас набросать его портрет. Дон-Кихоту ветряные мельницы представлялись великанами, а стадо овец — целой армией. Д'Артаньян каждую улыбку воспринимал как оскорбление, а каждый взгляд — как вызов. Поэтому он от Тарба до Менга не разжимал кулака и не менее десяти раз на день хватался за эфес своей шпаги. Все же его кулак не раздробил никому челюсти, а шпага не покидала своих ножен. Правда, вид злополучной клячи не раз вызывал улыбку на лицах прохожих, но, так как о ребра коня билась внушительного размера шпага, а выше поблескивали глаза, горевшие не столько гордостью, сколько гневом, прохожие подавляли смех.
Д'Артаньян поэтому, как легко догадаться, не решался принять участие в разговоре. Но он глядел во все глаза и жадно слушал, напрягая все свои пять чувств, лишь бы ничего не упустить. Несмотря на все уважение к отцовским советам, он, следуя своим влечениям и вкусам, был склонен скорее одобрять, чем порицать происходившее вокруг него.
Д'Артаньян был беден. Налет провинциальной нерешительности — этот хрупкий цветок, этот пушок персика — был быстро унесен вихрем не слишком-то нравственных советов, которыми три мушкетера снабжали своего друга. Подчиняясь странным обычаям своего времени, д'Артаньян чувствовал себя в Париже словно в завоеванном городе, почти так, как чувствовал бы себя во Фландрии: испанцы — там, женщины — здесь. И там и тут был враг, с которым полагалось бороться, была контрибуция, которую полагалось наложить.
Уверенность, с которой говорил д'Артаньян, убедила Патрика — так звали слугу министра. Что же касается Планше, то бедняга, когда его сняли с коня, уже просто одеревенел и был полумертв от усталости. Д'Артаньян казался существом железным.
...герцог время от времени поглядывал на молодого человека, словно не веря, что такая предусмотрительность, такое мужество и преданность могут сочетаться с обликом юноши, которому едва ли исполнилось двадцать лет.
...наш юный гасконец, отличавшийся, как мог заметить читатель, предусмотрительностью и почти скупостью, был в то же время (как объяснить подобное противоречие?) чуть ли не более тщеславен, чем сам Портос.
— Вы чудесный товарищ, милый д'Артаньян, — сказал он. — Своей неизменной веселостью вы поднимаете дух у тех несчастных, которые впали в уныние.
Занятый своими размышлениями, он очутился дальше, чем предполагал, и день уже начинал склоняться к вечеру, когда вдруг, при последних лучах заходящего солнца, ему показалось, что за изгородью блеснуло дуло мушкета.
У д'Артаньяна был зоркий глаз и сообразительный ум; он понял, что мушкет не пришел сюда сам по себе и что тот, кто держит его в руке, прячется за изгородью отнюдь не с дружескими намерениями. Итак, он решил дать тягу, как вдруг на противоположной стороне дороги, за большим камнем, он заметил дуло второго мушкета. Очевидно, это была засада. Молодой человек взглянул на первый мушкет и не без тревоги заметил, что он опускается в его направлении. Как только дуло мушкета остановилось, он бросился ничком на землю. В эту самую минуту раздался выстрел и он услыхал свист пули, пролетевшей над его головой. Надо было торопиться. Д'Артаньян быстро вскочил на ноги, и в ту же секунду пуля из другого мушкета разметала камешки в том самом месте дороги, где он только что лежал лицом вниз. Д'Артаньян был не из тех безрассудно храбрых людей, которые ищут нелепой смерти, только бы о них могли сказать, что они не отступили; к тому же здесь и неуместно было говорить о храбрости: д'Артаньян попросту попался в ловушку. «Если будет третий выстрел, — подумал он, — я погиб!» И он помчался в сторону лагеря с быстротой, которая отличала жителей его страны, славившихся своим проворством.
— По-моему, мы могли бы найти какое-нибудь укромное место среди дюн, на берегу моря… — заметил д'Артаньян, проявляя ту осмотрительность, которая так хорошо и естественно сочеталась в нем с беззаветной храбростью.
Не то чтобы д’Артаньян не умел пользоваться обстоятельствами, но сами обстоятельства сложились не в пользу д’Артаньяна. В пору, когда он жил одной жизнью со своими друзьями, он был молод и мечтателен. Это была одна из тех тонких, впечатлительных натур, которые легко усваивают себе качества других людей. Атос заражал его своим гордым достоинством, Портос – пылкостью, Арамис – изяществом. Если бы д’Артаньян продолжал жить с этими тремя людьми, он сделался бы выдающимся человеком. Но Атос первый его покинул, удалившись в свое маленькое поместье близ Блуа, доставшееся ему в наследство; вторым ушел Портос, женившийся на своей прокурорше; последним ушел Арамис, чтобы принять рукоположение и сделаться аббатом. И д’Артаньян, всегда представлявший себе свое будущее нераздельным с будущностью своих трех приятелей, оказался одинок и слаб; он не имел решимости следовать дальше путем, на котором, по собственному ощущению, он мог достичь чего-либо только при условии, чтобы каждый из его друзей уступал ему, если можно так выразиться, немного электрического тока, которым одарило их небо.
Он не потерял природной остроты ума. Напротив, эта острота ума, может быть, даже увеличилась; по крайней мере грубоватая оболочка сделала ее еще заметнее. Но он направил свой ум не на великое, а на самое малое в жизни, на материальное благосостояние, благосостояние на солдатский манер; иначе говоря, он хотел иметь лишь хорошее жилье, хороший стол и хорошую хозяйку.
Д’Артаньян думал об Арамисе, который ничем не лучше его, а между тем был когда-то любовником герцогини де Шеврез, игравшей в прошлое царствование ту же роль, как теперь мадам де Лонгвиль. И он спрашивал себя, почему есть на свете люди, которые добиваются всего, чего желают, будь то почести или любовь, между тем как другие застревают на полдороге своих надежд – по вине ли случая, или от незадачливости, или же из-за естественных помех, заложенных в них самой природой. Д’Артаньян вынужден был сознаться, что, несмотря на весь свой ум и всю свою ловкость, он был и всегда, вероятно, будет в числе последних.
Мы жестоко задели самолюбие д’Артаньяна, слепо управляющее его поступками. Он был побежден. Разве вы не видели, в каком он был отчаянии на той дороге?
Д’Артаньяну, которому очень хотелось воскресить веселые дни молодости с их кутежами и дружными беседами. Его тонкий живой ум давно не находил себе удовлетворения, питаясь, по его выражению, лишь низкосортной пищей.
Д’Артаньян улыбнулся. Эти два человека сходились в одном – в лукавстве. Если бы они так же сходились в мужестве, один под руководством другого совершил бы великие дела.
Атос знал д’Артаньяна, пожалуй, лучше, чем сам д’Артаньян. Он знал, что ему достаточно заронить в изобретательный ум гасконца какую-нибудь мысль, подобно тому как достаточно бросить зерно в тучную и плодоносную почву.
Д’Артаньян, уступив собственному волнению, совпадавшему с тем, что происходило в душе королевы, совершил, сам того не сознавая, искуснейший дипломатический ход. И он тотчас же был вознагражден за свою ловкость и за свое бескорыстие – смотря по тому, что читателю угодно больше в нем оценить: ум или доброту сердца.
— Ваши глаза чересчур остры. — Почему, государь? — Они видят то, чего нет. — Мои глаза и вправду хороши, хотя давно и много служат своему господину; когда они могут заметить что-нибудь, они никогда не упускают случая. Сегодня же вечером они заметили, что ваше величество даже покраснели от усилия сдержать зевоту; что ваше величество с мольбой посмотрели сперва на кардинала, потом на королеву-мать и, наконец, на дверь, в которую можно было выйти. Мои глаза хорошо все это заметили, как и то, что губы вашего величества шептали: «Кто поможет мне выйти отсюда?» — Сударь! — Или по крайней мере: «Ко мне, мои мушкетеры!» Я не колебался более. Этот взгляд и слова были для меня приказанием, и я сейчас же крикнул: «Конвой его величества!» И я не ошибся: доказательством служит то, что ваше величество не выбранили меня, а вышли из зала, оправдав мои слова. Король отвернулся с улыбкой. Через минуту он опять взглянул на умное, отважное и решительное лицо офицера, который стоял твердо и смело, как орел перед лицом солнца.
Д’Артаньян выехал из замка Пьерфон так же, как выехал из Мелюна и из замка графа де Ла Фер. Он казался несколько задумчивым, а это означало, что он в очень дурном расположении духа. Опустив голову, с неподвижным взглядом, в том неопределенном раздумье, из которого иной раз рождается высокое красноречие, он говорил себе: — Ни друзей, ни будущности, ничего!.. Силы мои иссякли, как и связи прежней дружбы!.. Приближается старость, холодная, неумолимая. Черным крепом обволакивает она все, чем сверкала и благоухала моя юность; взваливает эту сладостную ношу себе на плечи и уносит в бездонную пропасть смерти…
Скажут: «Вот что совершил господин д’Артаньян в старости». Обо мне будут рассказывать легенды. Я попаду в историю, Планше. Я жажду славы!
Ваше величество обращались к скупости, к честолюбию, к сердцу д’Артаньяна, но забыли об одном… — О чем? — Забыли о его тщеславии. Когда я буду кавалером королевских орденов? — Это интересует вас? — Да, ваше величество. Мой друг Атос весь в лентах; это задевает меня.
Но прежде всего порядок, господин д’Артаньян… Наше время распределяется таким образом: 1. Атос. 2. Кабачок „Нотр-Дам“. 3. Фуке. 4. Кольбер. 5. Ужин. 6. Одежда, сапоги, лошадь, снаряжение. 7 и последнее. Сон».
Д’Артаньян шел впереди и так ловко работал плечами, локтями и руками, что толпа невольно расступалась под его натиском. Там, где встречалось особенно сильное сопротивление, он пускал в ход рукоятку шпаги, пользуясь ею как рычагом, чтобы разделить самые сплоченные группы. Но делал он это с такой непосредственностью, с такой обворожительной улыбкой, что у пострадавшего слова протеста замирали на устах.
Но д’Артаньян не весит трехсот фунтов, как Портос; у него нет подагры и камней в почках, как у меня; это не наездник, а кентавр. Видите ли, он уехал в Бель-Иль, когда я отправился в Париж, и несмотря на то что я опередил его на десять часов, д’Артаньян приедет через два часа после меня. — Но ему может помешать какая-нибудь случайность. — Для него не существует случайностей. — А если не хватит лошадей? — Он побежит быстрее самой быстрой лошади.
Несмотря на выпитое вино, д’Артаньян сохранил все свое самообладание.
Вы всегда отличались очаровательным остроумием.
— Исключая человека, который даст мне фонарь, — сказал д’Артаньян. — Ну, понятно, — рассмеялся король в ответ на эту вольность, которой он не потерпел бы ни от кого, кроме капитана мушкетеров.
Д’Артаньян подъехал к двум офицерам и поздоровался с ними с оттенком снисходительной ласковости, который отличает вышестоящих в их общении с низшими.
СВЕДЕНИЯ О РОДЕ, СЕМЬЕ
Резюме к цитатам раздела:
Из древнего обедневшего рода. Из шевалье сделался графом к концу жизни. При дворе, — продолжал д'Артаньян-отец, — в том случае, если вы будете там приняты, на что, впрочем, вам дает право древность вашего рода, поддерживайте ради себя самого и ваших близких честь вашего дворянского имени, которое в течение более пятисот лет с достоинством носили ваши предки.
— Я сын того д'Артаньяна, который участвовал в войнах за веру вместе с великим королем Генрихом, отцом его величества короля.
...в сентябре 1646 года я был в Беарне по случаю смерти отца.
Д’Артаньян открыл старый сундучок, стоявший в углу комнаты, наполненный пергаментами, относившимися к землям д’Артаньяна, которые уже с лишком двести лет как вышли из владения его предков.
Д’Артаньяна нисколько не поразил графский титул: он стал графом четыре года назад.
ОТНОШЕНИЯ С ПРОТИВОПОЛОЖНЫМ ПОЛОМ, ТИП ВНЕШНОСТИ ЖЕН И ПОДРУГ
Резюме к цитатам раздела:
Страсть к хорошеньким женщинам. В юности не мог устоять перед женскими чарами. Достаточно быстро утешался после потери. Использовал женщин в своих целях. Не был женат, но ценил удобства семейной жизни. Гражданская жена знала свое место. В старости, возможно, раскаялся во многих грехах своей юности. Оставшись один, д'Артаньян снова прочел и перечел записку, потом двадцать раз перецеловал строчки, начертанные рукой его прекрасной возлюбленной. Наконец он лег, заснул и предался золотым грезам.
Однако на этот раз наш гасконец быстро сообразил, какую выгоду он мог извлечь из любви Кэтти, высказанной ею так наивно или же так бесстыдно: перехватывание писем, адресованных графу де Варду, наблюдение за миледи, возможность в любое время входить в комнату Кэтти, сообщающуюся со спальней ее госпожи. Как мы видим, вероломный юноша уже мысленно жертвовал бедной девушкой, чтобы добиться обладания миледи, будь то добровольно или насильно.
И он привлек Кэтти к себе. Сопротивляться было невозможно, от сопротивления всегда столько шума, и Кэтти уступила. То был порыв мести, направленный против миледи. Говорят, что месть сладостна, и д'Артаньян убедился в том, что это правда. Поэтому, будь у него хоть немного истинного чувства, он удовлетворился бы этой новой победой, но им руководили только гордость и честолюбие.
Одно время пленительное воспоминание о г-же Бонасье вносило в душу молодого человека некоторую поэзию, но, как и все на свете, это тленное воспоминание мало-помалу изгладилось.
Наконец, после трех лет связи, которую д’Артаньян не собирался порывать, находя с каждым годом все больше приятности в своем жилье и хозяйке, тем более что последняя предоставляла ему первое в долг, хозяйка эта возымела вдруг чудовищную претензию сделаться его женою и предложила д’Артаньяну на ней жениться. – Ну уж нет! – ответил д’Артаньян. – Двоемужие, милая? Нет! Нет! Это невозможно.
Прекрасная Мадлен была у него вышколена по-военному, – иначе говоря, исполняла все по первому знаку; а так как д’Артаньян на этот раз соблаговолил говорить, то его приказание было выполнено вдвое скорее обычного. Д’Артаньян удалялся в эту комнату, как Ахиллес в свой шатер, когда хотел наказать прекрасную Мадлен своим презрением.
— Это была скверная выходка, — согласился д’Артаньян. — Не дожидаясь упреков господина де Варда, я сам горько упрекал себя за нее. С годами я стал рассудительнее и честнее, и я искупил свою вину долгими сожалениями. Дело происходило в тысяча шестьсот двадцать шестом году, в такие времена, когда любовь была неразборчива в средствах, а совесть не служила, как теперь, источником отрады и мук. Мы были молодыми солдатами, вечно в боях, вечно с обнаженными шпагами. Каждую минуту нам угрожала смерть; война делала нас грубыми, а кардинал заставлял торопиться. Словом, я раскаялся в своем поступке; больше того, я и до сих пор раскаиваюсь в нем.
ОТНОШЕНИЕ К СОБСТВЕННОСТИ, ДЕНЬГАМ
Резюме к цитатам раздела:
Экономность, даже скупость. Долги из-за нерегулярно выплачиваемого жалованья. Расчетливое отношение к богатству, после того как заполучил его. Недвижимость - лучший способ вложения денег. Хорошо умел считать деньги и переводить одни единицы в другие. – И все же, монсеньор, я не могу путешествовать на свое жалованье, так как мне задолжали за целых три месяца; а на свои сбережения я путешествовать не могу, потому что за двадцать два года службы я копил только долги.
Но во время ужина он не удержался, чтобы не расспросить друга о посевах, уборке хлеба, о сельском хозяйстве. Атос отвечал охотно, как всегда. Он уже подумал, что д’Артаньян хочет стать помещиком, и не раз пожалел о прежнем живом нраве, об уморительных выходках своего старого приятеля. Д’Артаньян между тем на жире, застывшем в тарелке, чертил цифры и складывал какие-то весьма круглые суммы. Вечером они получили приказ, или, лучше сказать, разрешение выехать. В то время как графу подавали бумагу, другой посланец вручил д’Артаньяну кипу документов с множеством печатей, какими обыкновенно скрепляется земельная собственность в Англии. Атос заметил, что д’Артаньян просматривает акты, утверждавшие передачу ему загородного домика генерала. Осторожный Монк или, как сказали бы другие, щедрый Монк превратил подарок в продажу и дал расписку, что получил за дом пятнадцать тысяч ливров.
— Благодарю… вот мой дом. — На Гревской площади? — Да. Тебе не нравится место? — Нет, нет, славный вид на реку… Прекрасный старинный дом. — Это старый трактир «Нотр-Дам»; в два дня я его превратил в собственный дом. — Десять процентов чистого дохода, любезный Рауль, прекрасная сделка! Я купил дом за тридцать тысяч ливров; есть и сад, выходящий на улицу Мортельри. Трактир «Нотр-Дам» и второй этаж сданы за тысячу ливров; а за чердак, или третий этаж, я получаю пятьсот ливров. — Пятьсот ливров за чердак? Но там нельзя жить! — Да в нем никто и не живет. Но видишь в нем два окна, выходящие на площадь? — Вижу. — Когда казнят, колесуют, вешают, четвертуют или сжигают людей, окна отдаются внаймы за двадцать пистолей. — Что? Отвратительно? Не так ли? — спросил д’Артаньян. — Отвратительно, но таковы люди… парижские зеваки — точно людоеды. Не постигаю, как люди с совестью могут пускаться на такие спекуляции! — Если бы я жил в этом доме, — продолжал д’Артаньян, — я затыкал бы даже замочные скважины во время казней; но я не живу в нем. — И этот чердак вы сдаете за пятьсот ливров? — Да, жестокому кабатчику, который отдает окна уже от себя… Итак, я насчитал уже полторы тысячи ливров. — Только пять процентов! Не так много! — сказал Рауль. — Правильно. Но остаются еще задний флигель, магазины, квартиры и погреба, заполняемые каждую зиму; все это отдается за двести ливров. А сад, очень хороший, превосходно обработанный, очень укромный, там, у ограды церкви Сен-Жерве, приносит тысячу триста.
— Я живу у купца Планше на Ломбардской улице.
ОПИСАНИЕ ЖИЛЬЯ
В книгах нет подробного описания внутренней обстановки. Что касается недвижимости, см. раздел над этим.
ЗНАНИЕ ЯЗЫКОВ
Сложно привести цитаты, но известно о французском с гасконским акцентом, испанском, начатках латыни и ломаном английском с принципиальным нежеланием изучать последний.
КАРЬЕРА, РОД ЗАНЯТИЙ, УМЕНИЯ, УВЛЕЧЕНИЯ, ОБРАЗОВАНИЕ
Резюме к цитатам раздела:
Превосходный фехтовальщик с отличной реакцией с юности. Хороший физиономист. Математические способности. Стратегическое мышление, в т.ч. и в коммерческих операциях. "Настоящий служака". Был в чинах: лейтенанта королевских мушкетеров, капитана, генерала, маршала Франции. Хороший наездник. Умел повалить вола. Хорошая ориентация на незнакомой местности. Открыл в себе страсть к рыбной ловле. ...который, ежеминутно пренебрегая общепринятыми правилами, нападал одновременно со всех сторон, в то же время парируя удары, как человек, тщательно оберегающий свою кожу.
— Это он ранил Жюссака? — воскликнул король. — Он? Мальчик? Это невозможно, Тревиль! — Жюссак — один из лучших фехтовальщиков во всей Франции! — Что ж, ваше величество, он наскочил на противника, превосходящего его.
При этих словах он тоже обнажил шпагу и скрестил ее со шпагой противника. Ему пришлось иметь дело с крепкой рукой, но его ловкость одолевала любую силу.
Д'Артаньян был физиономист; он окинул взглядом полное, довольное лицо трактирщицы и понял, что с ней ему незачем притворяться: от женщины с такой добродушной внешностью нельзя было ждать ничего дурного.
Д'Артаньян, никогда не терявший способности рассуждать. — Четыреста семьдесят пять ливров! — сказал д'Артаньян, считавший, как Архимед. 3М
— Ах, друг мой, вы невыносимы! — заявил д'Артаньян. — Если надо писать под вашей цензурой, я решительно отказываюсь. — И хорошо сделаете. Орудуйте мушкетом и шпагой, мой милый, в этих двух занятиях вы проявляете большее искусство, а перо предоставьте господину аббату, это по его части.
— Возьмите! — сказал кардинал юноше. — Я взял у вас один открытый лист и взамен даю другой. На этой грамоте не проставлено имя, впишите его сами. Д'Артаньян нерешительно взял бумагу и взглянул на нее. Это был указ о производстве в чин лейтенанта мушкетеров. Д'Артаньян упал к ногам кардинала. — Монсеньер, — сказал он, — моя жизнь принадлежит вам, располагайте ею отныне! Но я не заслуживаю той милости, какую вы мне оказываете: у меня есть три друга, имеющие больше заслуг и более достойные… — Вы славный малый, д'Артаньян, — перебил его кардинал и дружески похлопал по плечу, довольный тем, что ему удалось покорить эту строптивую натуру.
Я и теперь такой же неимущий гасконец, как двадцать два года тому назад, когда, помните, мы встретились в Менге. Я все еще лейтенант мушкетеров, и, если не ошибаюсь, уж двадцать первый год.
Одно время пленительное воспоминание о г-же Бонасье вносило в душу молодого человека некоторую поэзию, но, как и все на свете, это тленное воспоминание мало-помалу изгладилось: гарнизонная жизнь роковым образом влияет даже на избранные натуры. Из двух противоположных элементов, образующих личность д’Артаньяна, материальное начало мало-помалу возобладало, и потихоньку, незаметно для себя, д’Артаньян, не видевший ничего, кроме казарм и лагерей, не сходивший с коня, стал (не знаю, как это называлось в ту пору) тем, что в наше время называется «настоящим служакой».
...как повалить вола, схватив его за рога.
Д’Артаньян, однако, так хорошо запомнил каждый столб, каждый фонтан, каждую вывеску, что после получаса ходьбы он подошел со своими тремя спутниками к уединенному домику.
– Нет, – сказал д’Артаньян. – Скоро начнется война, и я должен участвовать в ней. Я надеюсь еще чего-нибудь добиться. – Кем же вы хотите быть? – Маршалом Франции, черт возьми!
Компаньоны еще раз перечли акт. — Превосходно, сударь, — одобрил Планше. — Покойный Кокнар, первый муж баронессы дю Валлон, не мог бы лучше составить эту бумагу.
Аньян пустился в путь на Хорьке, пробегавшем резвой иноходью добрых двенадцать лье в день благодаря своим сильным и тонким ногам, которые разглядел под густой шерстью опытный глаз д’Артаньяна.
Д’Артаньян принес рыбакам счастье: так они ему говорили. Ему до того понравилась ловля, что он сам взялся за дело, то есть за лесу, крича и чертыхаясь от радости (да так, что изумил бы самих своих мушкетеров), когда лесу дергала новая добыча, заставлявшая его напрягать мускулы и проявлять силу и ловкость. Веселое занятие отвлекло мысли мушкетера от его дипломатического поручения. — В моих краях мною, несомненно, гордились бы, если б я сделался маршалом Франции; но ведь для того, чтобы получить маршальский жезл, нужно возглавить армию, ведущую военные действия. — Сударь, вот в этой записной книжке вы обнаружите план кампании, которую вам предстоит предпринять будущею весной; король ставит вас во главе своих войск.
Он взломал печать на письме, в котором содержались следующие слова: «Господин д’Артаньян, король поручает мне уведомить вас, что, принимая во внимание вашу безупречную службу и честь, которую вы доставляете его армии, он назначает вас маршалом Франции.
ЗДОРОВЬЕ, ТРАВМЫ И РАНЕНИЯ, ИХ ХАРАКТЕР
Резюме к цитатам раздела:
Сведений о проблемах со здоровьем не имеется. Конкретный характер ранений не приводится, хотя подтверждается их наличие на поле боя. Суеверие по отношению к своей шпаге. Утром, вставая с кресла, я заметил, что шпага у меня не вдета, как ей положено, в портупею и что перевязь совсем сбилась. Это безошибочная примета. Всякий раз, как эта проклятая буйволья кожа прилипала к моей спине, меня ожидало взыскание со стороны де Тревиля или отказ кардинала Мазарини в просьбе о деньгах. Всякий раз, когда шпага путалась в портупее, это значило, что мне дадут какое-нибудь неприятное поручение, что, впрочем, случалось со мною всю мою жизнь. Всякий раз, как она била меня по икрам, я обязательно бывал легко ранен. Всякий раз, как она ни с того ни с сего выскакивала сама по себе из ножен, я оставался на поле сражения — как это было с полной достоверностью установлено мною — и валялся потом два-три месяца, терзаемый хирургами и облепленный компрессами. — Моя шпага, — продолжал д’Артаньян, — в сущности говоря, такая же часть моего тела, как и все остальные. Я слышал о том, что иным говорит о будущем их нога, другим — биение крови в висках. Мне вещает моя верная шпага. Так вот оно что! Она только что изволила опуститься на последнюю петлю портупеи. Так вот, этим предсказывается, что сегодня мне придется кого-то арестовать!
Манипулирование своими друзьями и другими людьми. Хотел быть на хорошем счету у других. Карьеризм или богатство во главе угла. Безразличие к другим сословиям, кроме дворянского. Преданность своему королю, несмотря ни на что. Притворство ради достижения цели. Не гнушался подслушивать. Вера в счастливые случаи. Мизантропия в периоды бездеятельности. Давши слово, уже не менял его. Усталость от жизни в конце ее. Прочее см. также в разделе "черты характера". Д'Артаньян, хоть и не был мушкетером, с трогательной добросовестностью исполнял службу. Он постоянно бывал в карауле, так как всегда сопровождал того из своих друзей, кто нес караульную службу. Его знали в казарме мушкетеров, и все считали его добрым товарищем.
Его озабоченный ум деятельно заработал. Он пришел к заключению, что союз четырех молодых, смелых, изобретательных и решительных людей должен был ставить себе иную цель, кроме прогулок в полупьяном виде, занятий фехтованием и более или менее остроумных проделок. Он размышлял об этом, и даже весьма основательно, ломая голову в поисках путей, по которым должна была быть направлена эта необыкновенная, четырежды увеличенная сила, с помощью которой — он в этом не сомневался — можно было, словно опираясь на рычаг Архимеда, перевернуть мир .
— А теперь, господа, — произнес д'Артаньян, не пытаясь даже объяснить Портосу свое поведение, — один за всех и все за одного — это отныне наш девиз, не правда ли? и все четверо хором произнесли слова, подсказанные им д'Артаньяном: — Все за одного, один за всех! — Отлично. Теперь пусть каждый отправляется к себе домой, — сказал д'Артаньян, словно бы он всю жизнь только и делал, что командовал. — И будьте осторожны, ибо с этой минуты мы вступили в борьбу с кардиналом.
Д'Артаньян ничего не сказал Портосу ни по поводу его раны, ни по поводу прокурорши. Несмотря на свою молодость, наш гасконец был весьма осторожный юноша. Он сделал вид, будто поверил всему, что ему рассказал хвастливый мушкетер, так как был убежден, что никакая дружба не выдержит разоблачения тайны, особенно если эта тайна уязвляет самолюбие; к тому же мы всегда имеем известное нравственное превосходство над теми, чья жизнь нам известна. Поэтому д'Артаньян, строя план будущих интриг и решив сделать Атоса, Портоса и Арамиса орудиями собственного успеха, был совсем не прочь заранее собрать невидимые нити, с помощью которых он и рассчитывал управлять своими тремя приятелями.
– Черт побери! – воскликнул д’Артаньян. – Что до меня, то, будь у меня мундир вашего преосвященства, я удовольствовался бы им и позаботился бы о том, чтобы никогда не надевать другого.
Д’Артаньян ехал с беззаботностью человека, для которого такие пустяки ничего не значат. Если толпа загораживала дорогу, он направлял на нее своего коня, даже не крикнув «берегись!»; и, как бы понимая, с каким человеком она имеет дело, толпа расступалась и давала всадникам дорогу. Кардинал завидовал этому спокойствию; и хотя оно объяснялось, по его мнению, только привычкой к опасностям, он чувствовал к офицеру, под начальством которого вдруг очутился, то невольное уважение, в котором благоразумие не может отказать беспечной смелости.
В молодости д’Артаньян непременно бросился бы туда, где были солдаты, и стал бы помогать им против горожан, но такой пыл давно уже остыл в нем; к тому же у него в кармане было сто пистолей, полученных от кардинала, и он не хотел подвергать их разным случайностям, вмешавшись в толпу. Он пошел в гостиницу без дальнейших расспросов. Бывало, д’Артаньян всегда желал все знать; теперь он всякий раз считал, что знает уже достаточно.
Д’Артаньян не обратил внимания на столь ничтожное событие. Он вполне разделял глубокое и презрительное безразличие, проявляемое в те времена дворянством, особенно военным дворянством, по отношению к буржуазии. Поэтому-то он остался нечувствителен к несчастью, приключившемуся с человеком в черной одежде, хотя и был его причиной.
– Я вмешиваюсь в то, что меня касается, и умею делать вид, будто не замечаю того, до чего мне нет дела. Но я ненавижу лицемеров.
– Ваше величество, я никогда не нарушал своего слова. Что я сказал, то сказал. Королева, не привыкшая к такому языку, необычному в устах ее придворных, вывела заключение, что д’Артаньян вложит все свое усердие в исполнение ее плана. На самом деле это была одна из хитростей гасконца, подчас желавшего скрыть за личиной солдатской резкости и прямоты свою проницательность.
– Любите вы путешествовать? – спросил Мазарини. – Я почти всю жизнь провел в дороге. – Вас ничто в Париже не удерживает? – Меня ничто не может удержать, кроме приказа свыше.
– Бросьте, Атос, разве лисица умна? – проговорил гасконец, пожимая плечами. – Нет, она умеет только таскать кур, заметать свой след и находить дорогу ночью не хуже, чем днем.
...с женщинами и дверьми лучше всего действовать мягкостью.
У д’Артаньяна была своя мифология; он верил, что на голове случая растет только одна прядь волос, за которую можно ухватиться, и не такой он был человек, чтобы пропустить случай, не поймав его за вихор. Он обеспечил себе быстрое и безопасное путешествие, выслав вперед, в Шантильи, сменных лошадей, чтобы добраться до Парижа в пять или шесть часов.
– Мадлен, – сказал ей гасконец, – отведите мне комнату в бельэтаже: как-никак я теперь капитан мушкетеров. Но сохраните за мной все же комнатку наверху: никогда не знаешь, что может случиться.
Маленькая комната отделялась от спальни, часть которой она раньше составляла, лишь тонкой перегородкой. Выходило, что эта преграда существовала лишь для глаз и позволяла хоть сколько-нибудь нескромному уху слышать все, что происходило в соседней комнате. Не оставалось таким образом, сомнения, что дежурный офицер слышал все, что произошло только что у его величества.
Когда мы в Лувре, дело другое; в Лувре я мог бы отдохнуть, полагаясь на сержанта, но в дороге, ваше величество, неизвестно, что может случиться, и я предпочитаю принять всю заботу на себя. — Так вы каждый день в карауле? — Да, ваше величество, и каждую ночь. — Я не могу этого допустить: я хочу, чтобы вы отдохнули. — Прекрасно, ваше величество, но я этого не хочу. — Что такое? — спросил король, который в первую минуту не понял смысла его ответа. — Я говорю, государь, что не желаю быть неисправным солдатом. Если б черт захотел подшутить надо мной, то, наверное, выбрал бы ту минуту, когда меня здесь не будет. А мне всего важнее служба и спокойствие совести. — Но вы убьете себя службой. — Ах, ваше величество! Я уже тридцать пять лет на этой службе, и все-таки нет человека во всей Франции и Наварре здоровее меня. Впрочем, прошу ваше величество не беспокоиться обо мне. Это было бы слишком необычным: я не привык к этому. Б1
Должен признаться, что меня всю жизнь, за исключением нынешнего дня, ценили гораздо ниже того, чего я, по моему мнению, стою. — Ваше величество, скоро будет тридцать пять лет, как я служу французскому королевскому дому; нет человека, который бы износил на этой службе столько шпаг, сколько я, а шпаги, о которых я говорю, были крепкие. Я был еще юношей, не имевшим ничего, кроме храбрости, когда покойный король, отец ваш, угадал во мне человека. Я был уже взрослым, когда кардинал Ришелье, знаток людей, угадал во мне врага. Ваше величество, историю этой борьбы муравья со львом вы можете прочесть от первой до последней строки в секретном архиве вашего семейства. Если вашему величеству придет охота, прочтите ее; уверяю вас, она стоит внимания. Там вы узнаете, что наконец лев, истомленный, усталый, затравленный, попросил пощады и, надо отдать ему справедливость, сам пощадил противника. Ах, ваше величество! То была великая эпоха, исполненная битв, точно эпопеи Тасса или Ариоста! Чудеса того времени, которым отказывается верить наш век, казались нам делами самыми обыкновенными. В продолжение пяти лет я каждый день был героем, если верить словам некоторых достойных людей, а, поверьте мне, ваше величество, быть героем в продолжение пяти лет — это очень много! Однако я верю словам этих людей, потому что они были превосходными ценителями. Их имена: Ришелье, Бекингэм, Бофор, Рец — это великий гений уличной войны! То же говорил мне король Людовик Тринадцатый, и даже королева, ваша августейшая мать, удостоила меня однажды словом «благодарю». Не помню уже, какую услугу я имел счастье оказать ей. Простите, государь, что я говорю так смело, но все, что я рассказываю, принадлежит истории, как я уже имел честь вам доложить. — После службы королю и кардиналу настала пора служить регентству. Во время Фронды я дрался тоже хорошо, однако похуже прежнего. Люди начали мельчать. Но и тут я возглавлял ваших королевских мушкетеров в опасных стычках, которые отмечены в приказах по роте. Тогда участь моя была завидною! Я считался фаворитом кардинала Мазарини: «Лейтенант, сюда! Лейтенант, туда! Лейтенант, направо! Лейтенант, налево!» Во всей Франции не наносилось удара, в котором ваш покорный слуга не принял участия. Но скоро кардиналу стало мало одной Франции: он послал меня в Англию, для пользы господина Кромвеля. Это тоже был человек далеко не нежный, смею уверить ваше величество! Я имел честь знать его и мог оценить его по достоинству. Мне посулили золотые горы за исполнение поручения. За то, что я выполнил в Англии совсем противоположное тому, ради чего меня послали, меня щедро наградили, сделали капитаном мушкетеров, то есть дали звание, которому все при дворе завидуют, которое дает право идти впереди маршалов Франции!.. И это справедливо, потому что капитан мушкетеров — цвет воинов, король всех храбрецов! — Вас сделали капитаном? — переспросил король. — Вы, верно, ошиблись? Вы хотите сказать — лейтенантом? — Нет, ваше величество, я никогда не ошибаюсь. Ваше величество может поверить: кардинал Мазарини дал мне патент. — И что же? — Но Мазарини — ваше величество знает это гораздо лучше всякого другого — дает не часто, а иногда отнимает то, что уже дал. Он отнял у меня патент после заключения мира, когда я стал ему не нужен. Разумеется, я не считал себя достойным преемником знаменитого господина де Тревиля, однако мне обещали это место, дали патент, и этим должно было все закончиться. Попозже! Тридцать лет живу я этим словом, полным обещаний. Мне говорили его самые великие люди. Теперь и ваше величество произносит его. Попозже! Благодаря ему я получил двадцать ран и дожил до пятидесяти четырех лет, не имея луидора в кармане и не встретив на жизненном пути ни одного покровителя, хотя сам покровительствовал очень многим! Но я меняю формулу, и когда мне говорят: «Попозже!», я отвечаю: «Теперь же!» Я прошу сейчас только отдыха, ваше величество. Мне можно дать его, потому что это никому ничего не будет стоить.
По счастью, д’Артаньян вовсе не обращал внимания на болтовню. Его девиз был: поступай хорошо, и пусть говорят, что хотят. — Ну, ну, приятели, — сказал он, — нечего смотреть друг на друга волками: вы созданы, чтобы жить вместе в мире и согласии, а не грызться между собой! Недоверчивость сразу исчезла, воины вздохнули так, словно их только что вынули из гробов, они добродушно поглядели друг на друга и на своего начальника, опытного в обращении с такого рода людьми.
— Скажите, — воскликнул д’Артаньян, — какая удивительная вещь — случай! Д’Артаньян произнес эти слова с выражением притворного простодушия. Он хорошо знал, что эта бедная жертва морских разбойников была старым пиратом: потому-то он и завербовал его. Но д’Артаньян никогда не говорил больше того, чем требовалось.
Он признался им, что дело идет вовсе не о том, насколько английская контрабанда вредит французской торговле, а, напротив, о том, насколько французская контрабанда вредит английской торговле. Любимцы д’Артаньяна охотно ему поверили. Д’Артаньян был убежден, что при первом же кутеже, когда они мертвецки напьются, хоть один из них непременно расскажет важную тайну всей шайке. Игра казалась ему беспроигрышной.
Д’Артаньян вел себя как искуснейший льстец: он восхищался тактикой Монка, порядком в его лагере и весело трунил над Ламбертом.
— Черт возьми! А мои издержки? Я разорился, мой друг, совершенно разорился из-за восстановления этого принца, который сейчас проскакал на буланой лошадке. — Извините, друг мой, если я оскорбил вас, — продолжал д’Артаньян с улыбкой. — Будущее! Как хороши слова, которые много обещают! Как приятно жевать их, когда нечего есть! Черт возьми! Я слышал пропасть многообещающих слов. Когда же я услышу хоть одно слово, которое исполняет обещание!
А за собой я признаю только одно достоинство: я не завистлив. Все остальные пороки найдутся во мне с избытком.
«Однако странно, — думал д’Артаньян в то время, когда друг его на коленях принимал знаменитый орден, — странно и удивительно, что дождь счастья всегда лил на всех окружающих, а на меня никогда не попадало ни капли. О, если б я был завистлив, клянусь честью, мне пришлось бы рвать на себе волосы».
Д’Артаньян взял чек, с важностью повернулся к Монку и произнес: — Я взял за шпагу слишком мало, я это знаю; но верьте мне, герцог, я скорее умру, чем прослыву стяжателем.
— Ваше величество! Моя веселость не то, что шпага герцога. Я отдам ее даром, — отвечал д’Артаньян, вполне довольный.
Когда д’Артаньян выехал из Кале со своими десятью головорезами, его так же мало страшила встреча с Голиафом, Навуходоносором или Олоферном, как стычка с рекрутами или спор с трактирной хозяйкой. Он походил на голодного ястреба, налетающего на барана. Голод ослепляет. Но когда д’Артаньян насытился, когда он разбогател, победил, совершил исключительно трудный подвиг, тогда он потерял охоту рисковать и стал учитывать все возможные неудачи.
и хоть я был очень деятелен, очень умерен (вы это знаете, Атос), очень прост в одежде, однако расшитый камзол Портоса нравился мне куда больше моего, поношенного, не защищавшего меня зимой от ветра, а летом от зноя. Знайте, друг мой, мне как-то не внушает доверия человек, предпочитающий плохое хорошему. А в прежнее время у меня все было плохое; каждый месяц на моем теле и на моем платье появлялось раной больше и оказывалось одним экю меньше в моем тощем кошельке. Из этого дрянного времени, полного треволнений, я не жалею ни о чем, ни о чем, кроме нашей дружбы… потому что у меня есть сердце, — и, как ни странно, это сердце не иссушил ветер нищеты, который врывался в дыры моего плаща или в раны, нанесенные моему несчастному телу шпагами разных мастеров!..
Для всякого другого эпизод, разыгравшийся на Гревской площади, был бы ответом на этот вопрос. Большинство людей вполне бы им удовольствовалось; но д’Артаньян был достаточно мужествен, чтобы спросить себя чистосердечно, храбрый ли он человек. Сначала он было решил: «Кажется, я достаточно ловко и добросовестно поработал шпагой на Гревской площади, чтобы иметь право не сомневаться в своей храбрости». Но тут же он возразил себе: «Полно, капитан, это не ответ. Я был храбр потому, что хотели сжечь мой дом, и можно поставить тысячу против одного, что если бы бунтарям не пришла в голову эта злополучная мысль, их план удался бы. Во всяком случае, не я бы помешал его осуществлению. Какие же опасности могут угрожать мне теперь? В Бретани у меня нет дома, который можно было бы сжечь, нет и сокровищ, которые можно было бы похитить. Да, но у меня есть шкура. Драгоценная шкура д’Артаньяна, которая мне дороже всех домов и всех сокровищ на свете. Я ценю ее так потому, что она служит оболочкой для тела, скрывающего пылкое сердце, которое радостно бьется и, значит, довольно жизнью. Да, мне хочется жить, и, по правде сказать, моя жизнь стала гораздо лучше, полнее с тех пор, как я разбогател. Кто говорил, что деньги портят жизнь? Ничего подобного, клянусь честью: мне кажется даже, что теперь я поглощаю больше воздуха и солнечного тепла, чем раньше. Черт возьми! Что со мной сталось бы, если бы я удвоил свое состояние и если бы вместо этого хлыста в моей руке очутился маршальский жезл? Да для меня, кажется, не хватило бы тогда всего воздуха и всего солнечного тепла!
Прежде чем сесть за стол, д’Артаньян, по своему обыкновению, решил собрать кое-какие сведения. Но он хорошо знал аксиому любопытства: расспрашивая других, надо и самому приготовиться к вопросам с их стороны, а потому принялся подыскивать подходящего собеседника.
Со свойственным Аньяну простодушием он попробовал узнать у местных жителей причину такой особенности.
Быстрый и проницательный, как стальное лезвие, взгляд мушкетера открыл в сердце старика только наивную доверчивость, а в его чертах выражение полного и спокойного удовлетворения.
У д’Артаньяна только одно слово, и когда он его дал, то не берет назад.
— Надеюсь также, — продолжал д’Артаньян, подходя к молодому человеку, — что впредь вы вообще откажетесь от своей дурной привычки злословить. Ведь если вы настолько совестливы и щепетильны, что ставите в вину мне, старому солдату, спустя тридцать пять лет, глупую юношескую выходку, — если, повторяю, вы выступаете таким рыцарем чести, то этим самым вы берете на себя обязательство никогда со своей стороны не совершать ничего противного совести и чести. Поэтому берегитесь, чтобы до моих ушей не дошла какая-нибудь история, в которой будет замешано ваше имя.
Д’Артаньян не имел решительно ничего общего с этим блестящим и легкомысленным обществом. Пробыв с королем два дня в Фонтенбло, посмотрев пасторали и героико-комические маскарады своего повелителя, мушкетер почувствовал, что это не может наполнить его жизнь. Он был окружен людьми, которые поминутно обращались к нему: — Как по-вашему, идет мне этот костюм, господин д’Артаньян? А он отвечал спокойным и насмешливым голосом: — По-моему, вы разряжены, как самая красивая обезьяна на Сен-Лоранской ярмарке. Это был обычный комплимент д’Артаньяна; волей-неволей приходилось довольствоваться им. Когда же его спрашивали: — Как вы оденетесь сегодня вечером, господин д’Артаньян? Он отвечал: — Наоборот, я разденусь. И все хохотали, даже дамы.
— Если вы говорите, что даже не спите, это значит, что вы не находите утешения даже в сне. Значит, вы как будто обращаетесь ко мне: «Планше, мне до смерти скучно». — Ты знаешь, что я никогда не скучаю. — Господин д’Артаньян, вот уже неделя, как вы приехали из Фонтенбло; вот уже неделя, как вы не командуете вашим отрядом и не выводите его на учение. Вам не хватает треска мушкетов и грохота барабана. Я сам носил мушкет и понимаю вас. — Друг мой Планше, когда я участвовал, когда ты участвовал, когда все мы участвовали в осаде Ла-Рошели, в нашем лагере был араб, искусный стрелок из кулеврины. Это был смышленый малый, хотя и оливкового цвета. Так вот этот араб, поев или поработав, ложился, вот как я лежу в данную минуту, и курил какие-то волшебные листья в трубке с янтарным наконечником; если же какой-нибудь проходивший мимо офицер упрекал его за то, что он вечно дрыхнет, араб спокойно отвечал: «Лучше сидеть, чем стоять, лучше лежать, чем сидеть, лучше умереть, чем лежать».
— Хотите сделаться маршалом Франции, пэром, герцогом, владеть герцогством с миллионным населением? — Что же нужно сделать, друг мой, чтобы получить все это? — спросил д’Артаньян. — Быть сторонником господина Фуке. — Я сторонник короля, дорогой друг. — Но не исключительно же, я думаю? — Я не раздваиваюсь. — Я полагаю, что вместе с большим сердцем у вас есть и некоторое честолюбие? — И следовательно, я желаю быть маршалом Франции; но маршалом, герцогом, пэром сделает меня король; король даст мне все это.
Д’Артаньян был из числа людей, которые считают своей обязанностью в трудные минуты выказать все лучшие качества.
— Господин д’Артаньян, — сказал он, — вы поистине самый ловкий человек в королевстве. — То же самое думал Ришелье и говорил Мазарини, государь. — Теперь остается только проверить вашу проницательность. — О, государь, человеку свойственно ошибаться, — философски произнес мушкетер. — В таком случае вы не человек, господин д’Артаньян, потому что, мне кажется, вы никогда не ошибаетесь.
— О, ваше величество, я пойду гораздо дальше его, и в этом повинны вы сами. Я скажу вам то, чего не сказал бы этот наиделикатнейший из людей, государь; вы обрекли на заклание его сына, и он защищал своего сына; вы обрекли на заклание и его самого; он говорил с вами во имя чести, религии и добродетели, но вы оттолкнули его, прогнали, посадили в тюрьму. Я буду резче, чем он, и скажу вам: выбирайте, ваше величество! Хотите ли вы иметь возле себя друзей или лакеев; воинов или шаркунов, отвешивающих поклоны? Благородных людей или паяцев? Хотите ли вы, чтобы вам служили или чтобы гнули перед вами шею? Хотите ли вы, чтобы вас любили или чтобы боялись? Если вы отдаете предпочтение низости, интригам, трусости, то напрямик скажите об этом, ваше величество; мы удалимся, мы, единственные остатки былого, я скажу больше — единственные живые примеры доблести прежнего времени, мы, которые служили и превзошли, быть может, в мужестве и заслугах людей, обретших славу в потомстве. Выбирайте, ваше величество, не медлите с выбором. Оберегайте настоящих дворян, которые еще остались при вас, а придворных у вас будет более чем достаточно. Поспешите же и отправьте меня в Бастилию вместе с моим старинным и испытанным другом. Ибо если вы не сумели выслушать графа де Ла Фер, то есть наиболее мудрый и благородный голос дворянской чести, если вы не желаете внимать тому, что говорит д’Артаньян, то есть наиболее откровенному и грубому голосу искренности и прямодушия, значит, вы никуда не годный король, а завтра станете жалким в своем бессилии королем. Плохих королей ненавидят, жалких королей прогоняют. Вы сами повинны в том, что толкнули меня на эти слова.
Вот человек, который пьет хорошо и долго. Такие люди по крайней мере не таят своих мыслей.
Я тянул лямку, я повиновался, я страдал. И все же, как бы ничтожен я ни был по сравнению с вами, монсеньор, я объявляю вам: воспоминание о том, что я сделал, заменяет мне хлыст, не дающий мне слишком рано опускать свою старую голову. Я до конца буду хорошей полковой лошадью и паду сразу, выбрав предварительно, куда мне упасть. Все дело в том, чтобы действовать, когда это придет, подобающим образом. Есть латинская поговорка, которую я часто повторяю себе: «Конец венчает дело».
Я колеблюсь взять обратно отставку, потому что я стар рядом с вами и потому что у меня есть привычки, от которых мне трудно отвыкнуть. Отныне вам потребуются придворные, которые сумеют вас позабавить, и безумцы, которые сумеют отдать свою жизнь за то, что вы именуете великими деяниями вашего царствования. Деяния эти будут воистину велики, я это предчувствую. Ну а если я все-таки не сочту их таковыми? Я видел войну, ваше величество; я видел и мир; я служил Ришелье, я служил Мазарини; вместе с вашим отцом я горел в огне Ла-Рошели, я изрешечен пулями, и я добрый десяток раз менял кожу, как это бывает со змеями. После обид и несправедливостей я получил наконец командную должность, которая в былые времена имела кое-какое значение, потому что давала право свободно говорить с королем; но ваш капитан мушкетеров отныне будет не более как часовым, стоящим на страже у потайной двери.
Не думайте, что я затаил на вас злобу. Нет. Вы обуздали меня, как вы говорите, но надо признаться, что, взяв надо мною верх, вы вместе с тем умалили меня в моих же глазах и, согнув, воочию показали мне мою слабость. Если б вы знали, до чего хорошо высоко держать голову и до чего жалкий будет у меня вид, когда мне придется нюхать пыль ваших ковров! О, ваше величество, я искренне сожалею — и вы также пожалеете вместе со мной — о тех временах, когда в передних короля Франции слонялась толпа назойливых, тощих, злых, сварливых и вечно недовольных дворян — псов, которые в день битвы, однако, брали врага мертвой хваткой. Эти люди — лучшие придворные того государя, который их кормит, но тот, кто их бьет, тот берегись их зубов! Если расшить золотом их плащи, добавить им чуточку жира, так, чтобы их штаны меньше болтались на них, да посеребрить сединой их жесткие волосы, какие бы из них вышли пэры и герцоги, какие великолепные и горделивые маршалы Франции! Но что толковать об этом! Король — мой господин! Он хочет, чтобы я сочинял стишки, чтобы полировал атласными туфлями фигурный паркет, которым выложены его передние. Черт возьми! Это трудно, но я делал вещи и потруднее, я буду делать и это. Ради денег? Нет, у меня их достаточно. Ради честолюбивых помыслов? Но мои возможности весьма ограниченны. Потому что я обожаю двор? Нисколько. Я остаюсь, потому что тридцать лет сряду привык приходить к королю за паролем и слышать из его уст: «Добрый вечер, господин д’Артаньян», привык слышать эти слова, произносимые с благосклонной улыбкой, которую я отнюдь не выпрашивал. Ну что ж? Теперь я буду эту улыбку выпрашивать. Довольны ли вы, ваше величество?
— И ты, быть может, больше не увидишь меня, дорогой д’Артаньян, — отвечал Арамис. — Если б ты знал, как я любил тебя! Теперь я стар, я угас, я мертв. — Друг мой, ты будешь жить дольше, чем я, твоя дипломатия велит тебе жить и жить, тогда как честь обрекает меня на смерть. — Полно, господин маршал, — усмехнулся Арамис, — такие люди, как мы, умирают лишь после того, как пресытятся славой и радостью. — Ах, — с печальной улыбкой произнес д’Артаньян, — дело в том, что у меня уже нет аппетита, господин герцог.
ВЗАИМООТНОШЕНИЯ С ДРУГИМИ ЛЮДЬМИ
Резюме к цитатам раздела:
Долгое время не поддерживал отношений со своими друзьями, но верил в нерушимость их дружбы. Но стопроцентного доверия не было ни к кому, ни к друзьям, ни к другим людям. Но чувство товарищества и взаимопомощи наличествовало. Как вы знаете, мы расстались. Они живы – вот все, что мне известно. Иногда получаю от них вести стороной. Но где они, хоть убейте, не могу вам сказать.
Глубокий, мягкий голос Атоса сохранил свое прежнее действие на д’Артаньяна, тогда как голос Арамиса, становившийся в минуты дурного настроения резким и крикливым, только раздражал его.
Как проявит себя каждый из этих трех характеров, когда меня не будет, чтобы их соединить между собой, что получится – освобождение кардинала, быть может?
ПРИВЫЧКИ
Резюме к цитатам раздела:
Любил поудобнее устраиваться в кресле. Крутил усы. Мог чутко спать. ...придвинул д’Артаньяну широкое кресло, в котором тот удобно развалился.
Д’Артаньян спал эту ночь в комнате Портоса, как и все ночи с начала возмущения. Шпаги свои они держали у изголовья, а пистолеты клали на стол так, чтобы они были под рукой.
– Садитесь за стол, дорогой друг, мысли ко мне приходят во время еды. После ужина, когда я приведу свои мысли в порядок, вы их узнаете.
Выйдя в отставку, д’Артаньян дал себе слово, что будет теперь спать так же крепко, как прежде чутко .
Д’Артаньян устроился в громадном кресле, положив ноги на табурет, так что его туловище образует тупой угол. Его взгляд, обыкновенно проницательный и подвижный, теперь застыл. Д’Артаньян тупо глядит на кусочек голубого неба, виднеющийся в просвете между трубами. Этот лоскуток неба так мал, что его хватило бы только на починку мешков с чечевицей или бобами, которыми завалена лавка в нижнем этаже. Окаменевший в этой позе, д’Артаньян не похож больше на вояку, не похож и на придворного офицера; это просто буржуа, дремлющий от обеда до ужина, от ужина до отхода ко сну. Мозг его теперь так окостенел, что в нем не осталось места ни для одной мысли, материя всецело завладела духом и бдительно стережет, как бы под крышку черепа не пробрался контрабандой какой-нибудь обрывок мысли.
Капитан находился при исполнении служебных обязанностей: он дежурил. Сидя в глубоком кожаном кресле, воткнув шпоры в паркет, со шпагою между ног, он читал, покручивая усы, письма, лежавшие перед ним целою грудой.
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА СМЕРТИ
Резюме к цитатам раздела:
Погиб от ядра во время военной кампании, когда ему только что доставили приказ о присвоении ему высшего военного звания - маршала Франции. Д’Артаньян протянул уже руку, чтобы открыть его, как вдруг неприятельское ядро выбило ларчик из рук офицера и, ударив в грудь д’Артаньяна, опрокинуло генерала на ближний бугор. Маршальский жезл, вывалившись сквозь разбитую стенку ларчика, упал на землю и покатился к обессилевшей руке маршала. Д’Артаньян попытался схватить его. Окружающие надеялись, что хотя ядро и отбросило маршала, но он по крайней мере не ранен. Надежда эта, однако, не оправдалась; в кучке перепуганных офицеров послышались тревожные возгласы: маршал был весь в крови; смертельная бледность медленно покрывала его благородное, мужественное лицо. Поддерживаемый руками, со всех сторон тянувшимися к нему, он смог обратить свой взгляд в сторону крепости и различить на главном ее бастионе белое королевское знамя; его слух, уже не способный воспринимать шумы жизни, уловил тем не менее едва слышную барабанную дробь, возвещавшую о победе.
Отправлено: 22.06.13 08:09. Заголовок: Да, главный герой тр..
Да, главный герой трилогии как-то остается в тени. Страсти и споры разгорются вокруг Атоса и Миледи. Это, наверное, потому что вокруг Атоса и Миледи много тайн и недоговореностей.А с ДАртаньяном все ясно: хороший надежный друг, отважен, смело идет на риск, в личных чувствах, симпатиях ветренен, согласен на интрижки, но способен на серьезное глубокое чувство(Констанция).
Отправлено: 22.06.13 12:26. Заголовок: Мария пишет: пособе..
Мария пишет:
цитата:
пособен на серьезное глубокое чувство(Констанция).
Лично я сомневаюсь. Пока Констанция в тюрьме сидела, он развлекался по всем постелям, куда удавалось проползти обманом, и клеился ко всем женщинам, которые ему подворачивались. И только когда его постельные подвиги закончились бегством из спальни миледи в платье Кэтти, соизволил вспомнить про существование на свете Констанции. По мне, так лгать трём женщинам - совсем не по-мужски...
Отправлено: 22.06.13 14:57. Заголовок: Элен де Сент-Аман пи..
Элен де Сент-Аман пишет:
цитата:
Лично я сомневаюсь. Пока Констанция в тюрьме сидела, он развлекался по всем постелям, куда удавалось проползти обманом, и клеился ко всем женщинам, которые ему подворачивались. И только когда его постельные подвиги закончились бегством из спальни миледи в платье Кэтти, соизволил вспомнить про существование на свете Констанции. По мне, так лгать трём женщинам - совсем не по-мужски...
Как сказал сексолог. можно не любить своего единственного сексуального партнера, можно любить своего не единственного сексуального партнера. Он не был ей верен. Но бывают неверные и при этом любящие. Тем более с ней интимные отношения не возникли, а парень не железный. В его поступках с женщинами я гасконца ни капельки не оправдываю. Просто говорю, с этими спал, эту любил. Как-то у мужчин это совмещается.
ем более с ней интимные отношения не возникли, а парень не железный.
Ну и ограничился бы романом с Кэтти. Но когда парень под видом Варда полез в постель к миледи- ну некрасиво это! Ему самому противно должно было быть (не физически)- морально! Зная- что эти ласки и страсть женщина дарит НЕ тебе.... Да и графу де Ла Фер лучший друг, между прочим...наставил рагУ! Граф ведь сам признавал миледи своей женой. Так что -рожки у графа подросли малость...
Отправлено: 22.06.13 15:20. Заголовок: Анна Винтер пишет: ..
Анна Винтер пишет:
цитата:
Ну и ограничился бы романом с Кэтти. Но когда парень под видом Варда полез в постель к миледи- ну некрасиво это! Ему самому противно должно было быть (не физически)- морально! Зная- что эти ласки и страсть женщина дарит НЕ тебе.... Да и графу де Ла Фер лучший друг, между прочим...наставил рагУ! Граф ведь сам признавал миледи своей женой. Так что -рожки у графа подросли малость...
А я и не хвалю, и не оправдываю. Просто говорю: любил, хотя и был неверен. Что касается рожек Атосу, так рога наставляются в тот момент, когда женщина принадлежит сопернику. Миледи с мужем уже лет десять как не жили вместе, при встрече ничего кроме отвращения. Этак в союзе с разведенной женщиной каждый последующий возлюбленный её бывшему рога наставляет, что ли? Рога можно наставить как в каноническом праве, только в настоящем времени, по принципу Модестина.
Ну когда бы его в чужую постель усиленно зазывали, тогда бы он был не железный... Но он ведь инициативу проявлял. А уж как перед миледи на коленях стоял, ручки ей целуя, какие пылкие речи толкал, что он как раб у её ног - с того момента, как её увидел, как разливался в вечной и верной любви... Если бы Констанция в эти дни вышла из тюрьмы - не послал бы он её как можно дальше? Вот когда круто обломался в своих планах задержаться в спальне миледи подольше, да ещё миледи своим кинжалом убедила его, что он не является пределом мечтаний всех женщин мира, как он сам считал, - тогда можно и про Констанцию вспомнить... Когда ему было удобно забыть про существование Констанции - забывал за полминуты; а когда было удобно вспомнить про неё - вспоминал. Как с куклой пластмассовой себя с ней вёл: есть настроение - можно поиграть с куклой; надоела - можно забросить в угол и пойти искать новых развлечений, а кукла пусть ждёт в пыльном углу, пока хозяину будет угодно про неё вспомнить; приспичило - можно снова достать куклу из угла... Какая ж тут "любовь", прости Господи?! Осталась бы Констанция жива, он так же легко чихал бы на неё, а потом вспоминал бы про неё, когда случится такая прихоть... И Кэтти он тоже клялся в любви... ничего ему не стоило раздавать такие клятвы и нарушать в любой момент... А если бы Констанция узнала про все его постельные подвиги - как бы она к этому отнеслась? Не выпила бы яду по собственному желанию без посторонней помощи?
Отправлено: 22.06.13 16:53. Заголовок: Элен де Сент-Аман пи..
Элен де Сент-Аман пишет:
цитата:
Не выпила бы яду по собственному желанию без посторонней помощи?
Набила бы морду и простила. По поговорке: не страшно если мужик с другой переспит, страшно если он с ней в театр пойдет. С Кетти у него не любовь, а перепих . С миледи ,..ну сначала он ухаживал, да. Сначала он на неё запал. Но не без интереса: он видел её с Рошфором. Так что цель была не только сексуальная страсть, ещё и интерес разнюхать. А потом был тоже перепих. Как сказал Дюма " жажда обладания". Хотя... ещё " сатаниниская любовь". Но это не любовь, нее. Это вот " жажда обладания". Не послал ли он свою милую? Нет, не послал. Он о ней не забывал, добивался же он через Арамиса её перевода в безопасное место , переписывался, организовывал похищение. Он её любил, хотя и был не верен и вел себя с женщинами как пакостник.
Отправлено: 22.06.13 16:55. Заголовок: Реми пишет: Он о не..
Реми пишет:
цитата:
Он о ней не забывал, добивался же он через Арамиса её перевода в безопасное место , переписывался, организовывал похищение. Он её любил, хотя и был не верен и вел себя с женщинами как пакостник.
Отправлено: 22.06.13 17:24. Заголовок: Реми пишет: Не посл..
Реми пишет:
цитата:
Не послал ли он свою милую? Нет, не послал. Он о ней не забывал, добивался же он через Арамиса её перевода в безопасное место , переписывался, организовывал похищение.
Сильно сомневаюсь, что не послал бы, появись она в неподходящий момент. Он о ней именно забыл, до тех пор, пока сам не получил отставку. В безопасное место Констанцию переправила Анна Австийская, а дАрт тут был ни при чём. Похитить собрался, когда уже некому было, кроме неё, лечить раны его самолюбия, пострадавшего в общении с миледи.
Реми пишет:
цитата:
не страшно если мужик с другой переспит
Не с другой, а с другими. Не переспит - а спит регулярно. Утром изменяет госпоже со служанкой, а вечером - служанке с госпожой. А Констанции - с ними двумя, по очереди. И это - никакая не норма. Не из поговорок, а из жизни мне это достаточно хорошо известно. Если бы Констанция набила дАрту морду и простила бы - дальше он стал бы считаться с ней ещё меньше. Если она один раз простила, значит, можно изменять ей снова и снова, хоть у неё на глазах, можно позволять себе всё больше и больше подлостей... Видела я дам, теряющих иллюзии по этому поводу... Мужик, считающий, что можно любить одну женщину, а спать со многими, спокойно пойдёт в ресторан пить, веселиться и строить глазки, когда "любимая" тяжело больна. И ждать от него помощи - дождаться только истерики... Если он не ценит то, что у него есть, здесь и сейчас - потом ценить уже никогда не будет! И ему ничего не будет стоить бросить женщину в беде, потому что ему некогда. И вспоминать о ней только тогда, когда его левой пятке взбредёт. Как и поступает дАрт. Он очень весело развлекается - когда "любимая" в тюрьме сидит. И ему начхать с высокой колокольни, здорова ли она, каково ей - зачем ему себя утруждать, когда есть столько возможностей ублажать себя, драгоценного...
Отправлено: 23.06.13 05:05. Заголовок: Элен де Сент-Аман пи..
Элен де Сент-Аман пишет:
цитата:
... Мужик, считающий, что можно любить одну женщину, а спать со многими, спокойно пойдёт в ресторан пить, веселиться и строить глазки, когда "любимая" тяжело больна.
Вот из личного опыта говорю, сначала все для неё сделает, накормит, лекарство даст, горшок вынесет, а потом пойдет. У меня роман был, не поверите, через месяц после инсульта. Долбануло в молодом возрасте. Вот то, что сейчас на ногах, возлюбленному обязана. На руках в прямом смысле носил, ходить не могла. Но изменял гад! Любил, и сейчас уверена. Если не любят, так не выхаживают. Я ему спасением обязана. Но не изменять не мог. Такая вот натура кобелячья.
Реми, ваш возлюбленный - какой-то уникум, честное слово! Обычно такие типы, как дАрт, исходят из того, что им всё дозволено, что только вздумается... Вообще визитная карточка настоящего мужика - делать то, что обещал. Дарт трёх женщин обещаниями засыпал с ног до головы - и не только ничего не выполнил, все три женщины оказались в грязи по уши. Только Констанция об этом не знала, поскольку в тюрьме сидела...
Отправлено: 25.06.13 10:05. Заголовок: У меня были такие мы..
У меня были такие мыслишки: типа стоят Рауль и ДАртаньян возле могилы Констанции. Дартаньян такой красивый, но уже постаревший, снимает цепочку с шеи, открывает портрет молодой женщины и говорит Раулю: -Мальчик мой, вот та единственная женщина, которую я любил... Она ушла, мне было очень больно, но прошло время, была новая жизнь и ... другие женщины. Пускай уже не было того нежного первого чувства, но жизнь очень мудрая и правильная вещь, она многому нас учит. -Она умерла...она была верна Вам... - Крепись, мой дорогой, со временем ты поймешь, что что в любви нельзя требовать, важно прощать и отпускать - Я бы рад... -Терпи, время залечивает все раны...
Отправлено: 25.06.13 10:42. Заголовок: Мария Толькобоюсь-..
Мария
Только боюсь- что ситуация Рауля несколько иная. Луиза ему не клялась в любви. Да и "потеря" д' Артаньяна- смерть Констанции- куда страшнее "потери" Рауля. Но вот там как раз и возникает масса вопросов к его папА.
Отправлено: 25.06.13 12:23. Заголовок: Дартаньян по характе..
Дартаньян по характеру своему не мог зацикливаться на одной женщине, как скажем Атос. Он мог любить Констанцию всю жизнь, сберечь о ней самые трепетные воспоминания, но у него потом были и привязанности и интрижки(как у Дюма). Ведь нельзя же сказать, что Дюма был неспособен на сильное чувство. Эта мужская психология... Это у нас, женщин, все понятно: один на всю жизнь, такой весь ах, ах, ах! а ведь можно и не встретить. Как в песне Верки Сердючки: "Выграла в любви Джек Пот, присмотрелась - идиот!" ДАртаньян умел ценить красоту... Правда это приключение с Кэти, я даже как-то надеялась, что они где-то еще встретятся, но судя повсему... Реми пишет:
Отправлено: 25.06.13 13:09. Заголовок: Чем же не сюжет для ..
Чем же не сюжет для мини - хохмочки?
- Красотка, что разглядываешь меня, что подмигиваешь? Знаком мне что-то твой востренький носик...Ну-ка, повернись боком - нос ведь не меняется, может, вспомню... Что? Твою госпожу должен помнить? Это вон ту, в карете? Да нет, вроде, никогда не видел...а хороша, чёрт побери! Значит, у тебя теперь знатная госпожа? Не обижает? Повезло. Я ведь на память пока не жалуюсь, вспомнил тебя! Да-да, это ведь ты лет двадцать назад с лотком по кварталу бегала - булочки продавала! Ну мне иной раз и даром, и не только с лотка, но и те, что под юбочкой...такие румяные! На правой - родинка, точно? Что ж ты плачешь, воробышек? Чай, родинка - не клеймо...
Отправлено: 14.12.13 03:02. Заголовок: Народ, что я вам с..
Народ, что я вам сейчас покажу! Анна Винтер, помните, говорила, что работа неожиданно свалилась? Вот это она. Очень хороший психотерапевт, фамилию не говорю по соображениям анонимности (мы тут все с никами, и никто фамилию не спрашивает), прислала мне кусочки для очередной статьи про социально-адаптированных психопатов. И вот что я увидела. "Если он девушке систематически изменяет - это не расставание и не кризис отношений — это значит, он неспособен испытывать чувства. Потому что не может человек испытывать глубокие чувства к разным женщинам. И когда человек создавал отношения, и говорил, что испытывает чувство любви, а потом начал изменять — его надо проверить на психопатию - вероятнее всего он притворялся, что способен испытывать глубокие чувства. Глубокие чувства не проходят годами. И человек, способный испытывать чувства, не будет использовать другого человека в интимных целях ".
Запомним. И примем как факт, что десятилетиями не забывал любимую женщину Атос. И не использовал в интимных целях, а делал своей женой, и не ради денежного сундука прежнего мужа - тоже он.
"Тип отношений, который он создает: Он создает тиранически-виктимные отношения и манипуляциями заставляет женщин бороться за него, не испытывая чувств ни к кому — сравнивает их между собой, чтобы они соревновались за него: пусть работает над собой, стремится обслуживать его получше, а он будет жить как хочет, разыгрывая карту блудного мужа, которого то уводят, то забирают обратно, а он не может никак выбрать, какая женщина лучше". Похож на блудного д'Артаньяна, который заявлял, что второй Констанции на свете нет, так что все остальные могут и не мечтать о замужестве?
"Промискуитет — беспорядочная половая жизнь - свойство психопатов (смотри контрольный перечень признаков психопатии). Если мужчина изменяет систематически (бабник) — надо проверить его по контрольному перечню признаков психопатии (№18 и №19 - общие для всех видов психопатов для с.а. психопатов и психопатов-преступников). № 18 про промискуитет. Промискуитет (беспорядочная половая жизнь, многочисленные половые связи с поверхностными знакомствами, неизбирательность и неразборчивость в выборе половых партнеров) и /или № 19 Многочисленные краткосрочные браки и разводы (отсутствие подлинной приверженности к долгосрочным отношениям). Социально адаптированные психопаты по контрольному перечню психопатии набирают макисимум баллов по 1 фактору — то есть их поведение соответствует положительному ответу на 1- 8 вопросы теста". Помните, да: Констанцию я люблю сердцем, а миледи - рассудком"?
"Как он принимает решение с какой женщиной быть: 1.Нетребовательная (не выставляет никаких требований к м.) и с заниженной самооценкой (думающая, что своим появлением ее осчастливил)
2. Смотрит, что женщина может ему дать - Он может вернуться к прежней женщине, потому что она обслуживала его лучше или на нее надо меньше тратиться. Он не дает ничего сам — кроме заученных слов любви и букетиков, и трогательного «ты же меня простишь?» 3. Вступает в отношения потому что девушка удобна, а не потому что испытывает чувства. Психопаты копируют выражение мимики, интонации, жесты — чтобы изобразить чувства — сами они не испытывают чувств, но изображают их так, что трудно заподозрить, что при такой эмоциональной мимике, жестах, слезах на глазах — он ничего не чувствует". Помним, да, что Констанция - его квартирная хозяйка, а он принципиально чужд самой идеи квартплаты?
А Атоса я люблю по-прежнему! Чем больше разбираюсь, тем больше понимаю и сочувствую.
Отправлено: 14.12.13 13:20. Заголовок: Сталина И без псих..
Сталина
И без психотерапевта понятно, что д'Артаньян в отношении женщин- пройдоха и циник. "Любя" Констанцию он тут-же "влюбляется" в миледи. Про сердце и душу в его устах звучит как-то неубедительно и мерзко. То, что он сделал с намечающимися отношениями леди Винтер и графа де Варда- омерзительно! Но вот с чем не согласна- на убийство это не тянуло, миледи нужно было просто нанять бретеров, чтобы те отделали гасконского пройдоху в темном переулке, отбив ему "органы движения". Про Кэтти даже говорить не хочется, но девица еще ТА была
Сообщение: 1146
Зарегистрирован: 01.05.13
Откуда: РОССИЯ, Воронеж
Репутация:
3
Награды:
Отправлено: 14.12.13 13:50. Заголовок: Ндааа. То есть если ..
Ндааа. То есть если мужчина неверен, значит он не любит? А как же мужская полигамность? И как говорит статистика, больше половины мужчин изменяют в браках. Как говорится: Ты моя хорошая, Но жену не брошу я. Не, Черчилль , например за 70 лет брака ни разу жене не изменил. В медовый месяц слал из Италии чопорной теще телеграммы: "Много занимемся сексом. Нахожу это занятие серьезным и восхититель приятным". И занимался этим серьезным и восхитетильным занятием только с женой. Бесподобный и любимый мной рыцарь де Ла Тур, у которого Прекрасной Дамой была его любимая красавица-жена. Так что бывает!
Реми , кста, недавно видела передачу, где про полигамность опроверглили) Это миф, придуманный определенными мужчинами для самооправдания) Якобы последние научные мсследования были)
Сообщение: 1147
Зарегистрирован: 01.05.13
Откуда: РОССИЯ, Воронеж
Репутация:
3
Награды:
Отправлено: 14.12.13 16:19. Заголовок: То есть если любит-..
То есть если любит- не изменяет? Черт его знает. По моему, если будет провоцирующая ситуация-не устоит! Или он Иосиф Прекрасный. Но вобще-то автор моделирует ситуацию не заморачиваясь психологией. Стратегическая цель романа плаща и шпаги удержать внимание читателя и развлечь. Удерживает интрига с миледи и служанкой внимание? Ещё как. Значит цель автором достигнута.
Миледи, вот-вот! Мужчина, в конце концов, просто знает, что недовольная жена чревата проблемами в семье, с детьми и т. д.
цитата:
По моему, если будет провоцирующая ситуация-не устоит!
Устоит, если жену любит. Ну, если, конечно, он решил, что она сама ему изменила, или сильно обидела чем-то, и это месть такая... В моей семье и в семьях моих знакомых мужья не изменяют. Причём вообще не изменяют - ни с работой, ни с компьютерными играми.
цитата:
Но вот с чем не согласна- на убийство это не тянуло, миледи нужно было просто нанять бретеров, чтобы те отделали гасконского пройдоху в темном переулке, отбив ему "органы движения".
Анна Винтер, я и не одобряю попытки миледи его "заказать", не стоил он того, чтобы об него мараться убийством.
Устоит, если жену любит. Ну, если, конечно, он решил, что она сама ему изменила, или сильно обидела чем-то, и это месть такая... В моей семье и в семьях моих знакомых мужья не изменяют. Причём вообще не изменяют - ни с работой, ни с компьютерными играми.
Вобще-то у мужчины безусловный рефлекс на женское тело. Так что вряд ли. Что касается семей знакомых... Я не знаю, потому что степень откровенности определяет сам человек. Скажет ли он вам правду? А собственно какой адекватный мужик в этом признается знакомым? Тем более, в браке есть такой момент- сексуальная скука, эндорфины вырабатываются 3-4 года ( если очень любит), а потом страсть проходит.
Все даты в формате GMT
-2 час. Хитов сегодня: 0
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
